Я сжал губами маленькое чувствительное средоточие нервов. Катриана заметалась на кровати с криком, отозвавшимся в моем паху.
— Мм, вот и все, — тихо поощрил я, подув на влажную плоть. — Слушай свое тело. Просто чувствуй.
От каждого моего облизывания или укуса Катриана мяукала и извивалась подо мной. Она красиво раскраснелась от того, что ее удовольствие нарастало и расцветало у меня на глазах.
Изысканно.
За сотню лет своей жизни я вдел множество женщин в муках страсти, но ни одна из них не была так прекрасна. Катриана обладала жестоким талантом изумлять меня, чем невольно подогревала мое желание.
Омеги были созданы для секса.
Я видел подтверждение в том, как она таяла подо мной, и ее экстаз становился возбудителем, переполнявшим комнату энергетикой первобытной жажды.
Катриана многократно вскрикивала, у нее дрожали руки и ноги, грудь от напряжения часто вздымалась. По ее коже пробежали электрические импульсы, заряжая воздух.
От изумления я отшатнулся, и у меня приподнялись брови.
Свернувшись на боку, Катриана стонала уже от боли, и ее маленькое тело вибрировало во власти начавшейся трансформации. В комнате отчетливо запахло ужасом, и ноги Катрианы затрещали, меняя форму.
Я опустилась на колени возле кровати, и наши лица оказались друг напротив друга.
— Ты начала трансформацию, — раздраженно зарычал я.
Катриана призвала свою волчицу, причем намеренно, чтобы избавиться от нараставшей сексуальной химии.
Вот же упрямая женщина.
Я мог одной командой заставить Катриану вернуться в человеческий облик, и ее волчица покорилась бы. Игнорировать приказ альфы — не просто словесный, но и подкрепленный мощью — противоречило нашей природе.
Однако Катриана невыносимо страдала бы, не дай я ей закончить обращение и верни ее обратно. Хотя агония послужила бы подходящим наказанием за мятеж.
Нет. Я решил позволить Катриане наказать себя самой.
— Будь по-твоему, малышка, — вздохнул я, поднявшись с кровати. — Но я не намерен утешать тебя в процессе.
Отставив дверь открытой, я прошел на кухню и, налив себе столь необходимого бренди, двумя глотками осушил стакан.
Из гостевой спальни донеслось скуление, но я лишь покачал головой.
— Ты сама виновата, — сказал я Катриане, снова наполнив стакан.
По слухам, первое обращение во взрослом возрасте бывало мучительным. Со временем и опытом Катриана привыкла бы. Сейчас мое урчание могло ей помочь, но она его не заслужила.
Поэтому я ждал, слушая ее тяжелое дыхание и тихие вскрики. Вот почему я позволил Катриане перекинуться — без меня она страдала куда сильнее.
