В последние дни сестру начала терзать лихорадка: её бросало то в жар, то в холод, она стучала зубами и с головой зарывалась в одеяло. Ни огонь в камине, не горячее молоко, ни меховая полость – ничего не помогало. Тогда Андрюс брал её страшно исхудавшую ледяную руку, закрывал глаза и старался сосредоточиться как можно сильнее… Зеленовато-изумрудные искорки стекали с его пальцев и неспешным ручейком бежали по бледной ладони Ядвиги. Дыхание её становилось ровнее, она переставала дрожать, даже упорный надсадный кашель постепенно унимался.
Андрюса охватывала безумная надежда: не сможет ли он своим колдовством вылечить сестру или хотя бы продлить её дни? Ему казалось, она стала меньше харкать кровью, и даже болезненный блеск её воспалённых глаз вроде был не таким пугающим. Однако проклятая хворь всё равно одерживала верх: Андрюс не мог ещё заставить изумруд работать на него непрестанно: стоило ему оставить Ядвигу хоть на пару часов, как ей тут же становилось хуже… Он почти не спал, ел на ходу; на верфи мастер грозился прогнать за то, что Андрюс каждый раз опаздывал. А не ходить на работу было нельзя – кто будет кормить родителей?
Андрюс исхудал, измучился, отвоёвывая у смерти ещё немного, совсем немного часов жизни любимой сестры… Ночами он держал её руку, а ведь приходилось следить, чтобы волшебство изумруда струилось нужным ему тоненьким ручейком. Он боялся, что, если перестанет контролировать его силу – магия перстня просто убьёт Ядвигу на месте.
И однажды он заметил, что злая болезнь побеждает: он уже не мог согреть сестру, не мог утихомирить мучительный кашель… Андрюс сгоряча приказал камню дать больше зелёных искр – Ядвига тихо вскрикнула и отдёрнула руку. На её ладони алел ожог.
– Прости, прости, Бога ради, – повторял Андрюс, покрывая поцелуями её прозрачную кисть. – Прости, сестрёнка, я забылся. Больше не буду.
Но Ядвига лишь улыбалась, глядя куда-то поверх его головы.
– Что ты там видишь? – спросил Андрюс. – Открыть окно?
Однако сестра вздрогнула и покачала головой.
– Там туман, холодно, морось… Люди измучены и ждут избавления, солнца не видят… Души загубленные преследуют… Его.
Бредит, с отчаянием сообразил Андрюс. Он отворил окно – в комнату, пропитанную тяжелым запахом болезни, ворвались сладкие ароматы черёмухи и сирени.
– Нет, нету никакого тумана, погода хороша. Завтра, как тебе лучше станет, выйдем с тобой во двор, посидим на солнышке, я тебе цветов нарву, – пробормотал он.
