Андрюс с Йонасом сидели в укромном углу, на них никто не обращал внимания. Несколько столов неподалёку были сдвинуты: там собралась большая компания. Все они ужинали и пили желтоватое пойло, которое здесь называлось «калганной» и скверно пахло. На столе оплывала толстая восковая свеча; колеблющийся красный свет выхватывал из полутьмы заросшие бородами, потные лица, непрерывно двигающие челюстями… Андрюса на миг охватила тоска от всей этой чуждой враждебной обстановки: грязи, шума, чада, пьяных голосов. Вспомнился тихий, опрятный родной городишко: отцовский храм, чистые улицы, любимый лес за рекою… Но тут же другое видение встало перед глазами: сестра Катарина, погребённая под расколотым дубом, пепелище вместо родного дома.
Нет, незачем вспоминать – нет возврата на родину к прошлой жизни, да и не ждёт их там никто. Андрюс перевёл взгляд на отца: тот сидел, погрузившись в свои мысли. За соседним столом вновь захохотали, да так громко, что смех этот болезненно ударил по нервам.
– Что ж, так прямо кувырком с лошади и полетел, очнулся на заду сидящим? А лошадь-то, чай, тоже ржала над тобой? Ну, Митька, вот храбре-е-ц! – давясь от смеха, говорил кто-то.
– Да я что… Да она, лошадь, сама как страсть эдакую узрела, так на задние ноги осела, передними по воздуху забила – вот я как хотел успокоить её, а она ни в какую… Ну, а я тогда стал всматриваться, да и, Господи помилуй… Вот я бы поглядел, какой бы ты на моём месте храбрый был, – горячился рябой, рыжеватый Митька, дюжий высокий мужик в справном полушубке и высоких сапогах.
– Да что ты такое увидел-то? – нетерпеливо спросили его. – Аль привиденье какое показалось?
– Какое привиденье, там похуже! – махнул мозолистой рукою Митька. – Я, это, как реку-то переехал, подъезжаю к стене городской, смотрю – там, будто кружится, пляшет кто-то… А метель начиналась, ветер свистит – у-у-у! С ног валит, так что кобыла спотыкается, глаза снегом запорашивает, видно, думаю, показалось… А лошадь тут…
– Да что же показалось, говори путём! – закричал кто-то из собутыльников.
– А вот – там, на стене, стрельцы-то повешенные, ну, покойнички… Вот они там… Пляшут, хоровод водят, ровно на масленице, – проговорил рыжий Митька, постукивая зубами. – Вот я, братцы, с лошади моей и ухнул, да прямо в сугроб.
Стало так тихо, что слышно было, как капля воска ударилась о столешницу.
– Это как же они хороводы водят, когда мёртвые уж сколько? Я чаю, померещилось тебе? – послышался голос невысокого тощего мужичонки в драном колпаке и старом кафтане.
