Когда он услышал мужской голос, то подобрался достаточно близко, чтобы расслышать слова, но остался скрытым за большим стволом дерева.
– Ты оставила их живыми! – закричал мужчина. – Мне пришлось вернуться, чтобы закончить твою работу.
Коннор напрягся. Либо это были Недовольные, либо он наткнулся на каких-то смертных за убийством.
– Мы получили приказ, – продолжал мужчина. – Все люди должны были умереть.
Недовольные. Смертный никогда не называл своих соплеменников людьми. Коннор успокоил ярость, что кипела внутри. Ему нужно было оставаться спокойным и сдержанным. Он крепче сжал деревянный кол. В спорране у него было еще четыре штуки, а в носке на икре – кинжал. Но прежде чем напасть, он должен знать, со сколькими ублюдками ему придется иметь дело.
Женщина что-то прошептала в ответ, слишком тихо, чтобы он мог расслышать. И все же от тембра ее голоса у него волосы на затылке встали дыбом. Она коснулась его кожи, словно лаская. Мудак. Так нельзя было реагировать на чертову Недовольную.
Ее голос окреп, когда она произнесла свое последнее заявление.
– Я больше не могу это делать.
Неужели она бунтует? Сердце Коннора дрогнуло. Если ему удастся захватить ее живой, она сможет рассказать им все, что угодно.
– Ты должна выполнять приказы, – отрезал мужчина.
– У них не было никаких причин умирать, – возразила она. – Я только хотела пощадить детей.
– Ты не выполнила приказ, Мариэль, – прорычал он. – Ты должна заплатить за последствия.
– Нет, – ее шепот задрожал. – Зак, пожалуйста.
Страх в ее прекрасном голосе заставил внутренности Коннора сжаться, и он почувствовал непреодолимое желание защитить ее. Ба, защитить Недовольную? Она заслуживает смерти.
– Это твой третий акт неповиновения, – громко объявил мужчина. – Решение уже принято. Ты будешь изгнана.
– Нет!
Боль в ее голосе была больше, чем Коннор мог вынести. Черт возьми! Он спасет ее.
Он вытащил кинжал из носка. Насколько он мог судить, Недовольных было только двое: мужчина по имени Зак и женщина, Мариэль. Он застигнет мужчину врасплох, обратит его в прах, затем схватит женщину и телепортирует ее в Роматек, где сможет основательно допросить.
С кинжалом в одной руке и колом в другой он направился на их голоса.
Яркая вспышка света ослепила его, и он остановился, зажмурившись от боли. Черт побери, как он мог спасти ее, когда ничего не видел?
Ее крик пронзил его насквозь.
– Нет, – прорычал он.
Он боролся с болью и заставил себя открыть глаза. Его зрение так сильно сверкало звездами, что он споткнулся об упавшую ветку и ударился о ствол дерева. Тем не менее, он мог различить впереди пылающий огонь, и он направился к нему. До него донесся запах горелой плоти, и внутри у него все сжалось от тошноты. Неужели этот ублюдок поджег ее?
