— Сейчас — нет. Сейчас они рядом со мной, каждую секунду каждого часа. Но потом — да, буду. Наверное, также, как я боюсь за Кора на поле боя. Столько всего может пойти не по плану. Секунда может навсегда изменить целую жизнь.
Зи потер затылок.
— Мне пора.
И все же он не сдвинулся с места.
— Что тебя гложет, мой друг? — тихо спросила Лейла.
— Не люблю превратности судьбы.
— Что заставило тебя думать о судьбе этой ночью?
— Ничего. — Только сугробы. Дети. И ножевые раны. — Ничего конкретного.
— Ты идешь к Белле и Налле? В последний раз я видела их в игровой комнате.
Он посмотрел на Избранную.
— Береги себя и свои сокровища.
— Буду. Присмотри за моим любимым на поле боя? Не знаю, что будет, если он…
— Я всегда прикрываю Кора. — Он представил огромного воина с изуродованной верхней губой и несокрушимой линией подбородка. — Мы всегда приглядываем друг за другом. Не тревожься, Избранная.
Но будет ли этого достаточно? — думал он, уходя.
Как правило, да. Но каждую ли ночь? Во все ночи до единой? Математическая вероятность твердила, что нет.
А дети должны расти с отцами.
Наверное, в этом плане Рэмп и Лирик повезло. У них было три отца.
Блэй сидел в коридоре перед операционной учебного центра, на бетонном полу, прислонившись спиной к стене. Он совсем не замечал подземного холода, не обращал внимания на жесткость покрытия. Трудно было там, за закрытой дверью. Трудно — это делать разрез, чтобы увидеть угрожающую жизни течь и заявлять при этом я-без-труда-разберусь-с-этим.
В прошлом он подумывал о том, чтобы уйти в медицину. Он давно отказался от этих мыслей.
Особенно когда представлял, что сейчас делали с животом Куина. Единственное, что лишь отчасти успокаивало его — тот факт, что Куин думал о сексе, когда Элена пристегивала к нему провода для ЭКГ. Это ведь что-то значило?
Блэй посмотрел вдоль коридора в сторону стальной двери, которая вела в подземную парковку. Потом в другую, в направлении тренажерки, бассейна олимпийского стандарта и тира. Он чувствовал далекий запах хлорки, слышал, как кто-то тренировался в зале, до него доносилось ритмичное бряцание металла. Наверное, это был Ран. Мужчина Сэкстона любил тягать железо даже больше Братьев.
Парень бы очень пригодился им на поле боя, но сейчас он был убежденным пацифистом, и, учитывая его прошлое, никто не винил его в этом…
Дверь операционной резко распахнулась, и Мэнни в синем хирургическом костюме и маске подпер ее ногой. Он держал свои руки в нитриловых перчатках за спиной, и значит, на них была кровь. Когда желудок снова взбунтовался, Блэй приложил все усилия, чтобы сдержать тошноту.
