Журавли подпрыгивали невысоко, метра на два. Но вот одна пара, быть может, та, что начала танец, взлетела намного выше танцующей стаи. Птицы медленно планировали, выбросив веер крыльев, и опустились в полсотне метров от своих соплеменников. И тотчас зашлёпали по оконцам, сосредоточенно принялись разыскивать лягушек. Для них танец был окончен. Вскоре выше взлетела другая пара…
Я готов был пролежать так хоть целый день — едва ли придётся когда-нибудь ещё увидеть такое, — но подвела предательская топь. Она поглощала, затягивала меня. Пришлось пошевелиться, чтобы перелезть на соседние кочки. И в ту же секунду раздался долгий, громкий, пронзительный крик. Верно, это забил тревогу вожак. Журавли — и те, кто закончил танец, и те, кто продолжал танцевать, — шумно забили крыльями, взлетели. В яркой синеве неба они вытянулись клином и полетели к Амуру. Сейчас, в утренних солнечных лучах, птицы казались оранжевыми…
Передышек начальник отряда больше нам не давал, план есть план, его надо выполнять, и я больше не ходил к журавлям. Но однажды маршрут пролёг мимо журавлиной поймы, и я предложил геологу подкрасться к птицам. Несмотря на усталость, он сразу согласился.
Мы долго стояли в ожидании знакомого гортанного крика, чтобы определить точное местонахождение птиц. Но услышали вдруг не обычный, а долгий и душераздирающий крик-вопль.
Не сговариваясь, мы побежали на отчаянный зов.
За перелеском показались журавли. Стаей они кружили над одним местом. Мы не таились и были сразу же обнаружены осторожными птицами, но странно: сейчас они не улетели прочь, только поднялись повыше. Меж ветвей на земле кувыркалось что-то бело-чёрное, живое…
Это был танчо. Когда мы подбежали к нему почти вплотную, он взлетел. Полёт его был неровен, пернатый заваливался то на один, то на другой бок. И что-то свисало с его окровавленной груди, что именно, я понял лишь тогда, когда оно отделилось от птицы и упало на землю. Гибкий и маленький, не больше двухмесячного котёнка, линялый горностай молнией метнулся прочь и мгновенно исчез за кочками.
На что способен этот безобидный на вид «котёнок», мы знали не понаслышке. Каждую ночь маленький разбойник заявлялся на стоянку отряда и пожирал или тащил в нору всё, что плохо лежало: убитых с вечера уток, остатки мясной трапезы в котле, жестяные банки с говяжьей тушёнкой, которые наловчился прокусывать острейшими зубками. Разбой на стоянке мы ему прощали: не виноват же зверёк, что природа наградила его отчаянной храбростью, воровскими повадками и аппетитом Гаргантюа. Но сейчас я пожалел, что не успел сорвать с плеча ружьё и не прикончил маленького убийцу.
