Все удивленно смотрели на него.
— Аруан, — обратился к опоздавшему гостю Фолкет, — это не Ясна, а ее дочь Ясмина.
— Да, я уже вижу, что это не Ясна, — потерянно ответил Аруан, все так же не отводя взгляда от Ясмины.
Но этот взгляд не пугал Ясмину, в нем не было того, что она видела в глазах других гостей. Аруан смотрел на нее с затаенной болью и сожалением.
— Прошу к столу, — произнес Фолкет.
— Да, да, птичку-невеличку надо накормить, — радостно воскликнул тот, кто пытался прикоснуться к Ясмине.
Все расступились и Фолкет повел Ясмину к столу. Она только теперь поняла, что не мерзнет — горели два камина, расположенные в разных концах зала и давали достаточное тепло. А стол, куда они направлялись, был застелен белой скатертью и заставлен блюдами с разнообразной едой и бутылками и кувшинами с напитками.
Фолкет сел на стул с высокой спинкой во главе длинного и широкого стола, Ясмину посадил слева от себя на лавку.
— Даже так! — неприятно усмехнулся тот, кто пытался прикоснуться к Ясмине.
На широких лавках, покрытых коврами, расселись волероны, переглядываясь между собой и усмехаясь.
— А в прежние времена эт-дэми сидели на полу у ног хозяина, частенько в ошейнике, — как бы между прочим заметил один из них, устраиваясь за столом.
Ясмина бросила в ответ возмущенный взгляд.
— О! Как она умеет глазками сверкать! — тут же откликнулся тот. — Ну что же, так даже веселее будет.
— Успокойся, Рамэл, не порть мне аппетит, — отозвался Аруан.
— Ешь, — сказал Фолкет, наклонившись к Ясмине, — ты же голодная, я совсем забыл дать распоряжение накормить тебя.
— Я не хочу есть, — ответила она.
— Ешь! — приказал он. — Тебе понадобятся силы. И не обращай внимания ни на кого.
Ясмина, вздохнула, оглядев стол, на котором стояли в основном мясные блюда и закуски, скорее всего, острые. Положив себе на тарелку мясо с овощами, которых еле наскребла, Ясмина вяло жевала, исподтишка наблюдая за волеронами. Она насчитала их восемь, Фолкет был девятым. Но больше всех ее интересовал Аруан, но он не смотрел на нее, в отличие от остальных.
Ясмина пыталась вспомнить, где она слышала это имя, оно было знакомым. Когда кто-то назвал этого волерона Виврэ, вспомнила — Аруан Виврэ, друг детства ее матери, который пытался отнять ее у отца, после того, как они поженились. А еще ей пришло на ум, что Аруан означает — сладость, а имя ее отца Амьер, переводится с волеронского, как горечь.
Разговор за столом становился все более оживленным и громким, все чаще звучали непотребные шутки, от которых Ясмина краснела, но молча выносила их, понимая, что ее возмущение будет бесполезным, возможно, даже она сделает этим хуже себе: привлекать к себе дополнительное внимание ни к чему.
