убегавших на Север по литере А поездов,
и узнали все, что дальше, – дальше сумеем мы
скалой на посту продержаться до вселенских костров.
Узловые станции не справлялись за день с дубликатами,
испещренными черным: Бензин, Мазут, Керосин,
в бескровных центрах щеголяли витрины плакатами,
кричавшими всем про праздник на Красной Руси;
широкая Волга зачернела грузными баржами,
пробивавшими путь на Царицын, Нижний, Казань;
везде, везде авто расставались с гаражами,
зажигая вновь электрические свои глаза;
маршрутный поезд привычным стал явлением
даже в тех уголках, где давно не козырял семафор;
не слышно стало на улицах Питера тления,
а в Москве воздух очистился от тифозных камфор.
Волшебная нефть напоила жизнью буйною
аорты и вены обескровленной голодной страны,
и снова стала Мужицкая Русь трибуною,
с которой голытьба скликает на кичку сарынь…
Петровск-Баку.
