Луч солнышка попал в тарелку с супом.
На нем круги спасательные жира
И ложка о фаянс, как рупор.
Что возвещает о начале пира.
Лицо коричнево, глаза полузакрыты
И на бровях отчетлив каждый волос;
А эти щеки так давно не бриты
И, вероятно, глух, немузыкален голос.
Вот он сказал размеренной хозяйке:
– А суп то не горяч… и не наварист…
Что ей кухонной развихляйке…
Не – более – чем полисмену арест!
В подвале стены сыры,
С потолка на нитке лампочка, как капля
Светящегося пота… Дыры,
Что в тине носом насовала цапля
На хлебе, что лежал краюхой у тарелки.
Когда бедняк прилежно сел за стол,
Чтобы смотреться в суп свой мелкий,
Чему словечко не подходит «разносол»
Рабочий – без работы грезил супом
Когда сидел с утра у сквера Вашингтона.
Где он смотрел на дам одетых тонко
И на ходу трясущих крупом.
За суп он заплатил пятнадцать сентов,
Вернее – дайм за суп, и пятачек за хлеб…
И это было в граде джентельменов,
Что биржи мировой вершители судеб.
Когда рабочий снова десять раз ногами
Нашел ступеньки лестницы на площадь.
Не мог он загреметь деньгами
И больше ничего не смог бы скушать…
Работу не найти!.. Она, как клад, работа!
Таких как он в стране два миллиона
И богачам не кажется заботой,
Когда в дворец к ним донесутся стоны…
Два миллиона безработных… целый город
Людей, которые о супе
Мечтают, расстегнувши грязный ворог.
Когда у скверов соберутся в группы.
Когда следят угасшими глазами
Поток блистающих автомобилей.
Что колесят меж стосаженными домами.
Во имя фордовских идиллий!..
Два миллиона не имеют права
Войти в подвал по десяти ступенькам.
Чтоб тонкой нитью солнечного сплава
В тарелке супа радостно затенькать!!!
