– Ну и пусть. Надеюсь, он нам не понадобится. Жить на этой плавучей помойке мы больше не будем. В последний момент я разглядел вдалеке остров. Не дай Бог, он мне примерещился. Миражами я сыт по горло. Если это мираж, то, пожалуй, последний в моей жизни. Но, кстати, это и наш последний шанс. Как только стемнеет, мы слиняем. Если по сценарию Флека, то в кандалах, если по моему – то без. Будь я любителем пари, честно говоря, поставил бы на Флека.
– Что ты имеешь в виду? – прошептала она. – Ты... Ты уверял меня: с нами ничего не случится. Помнишь свои вчерашние аргументы? Флек, дескать, не убийца.
– А я и продолжаю утверждать: он не убийца. Во всяком случае, не прирожденный. Он целый день глушил алкоголем свою совесть. Но бывают обстоятельства, заставляющие человека действовать вопреки своей натуре, даже убивать: угрозы, шантаж, безденежье. Пока ты спала, мы с ним разговаривали. Впечатление такое: кто нуждался в моем похищении, дал обратный ход, я ему больше не нужен. Зачем я понадобился здесь, по-прежнему неизвестно. Как бы то ни было, необходимый эффект достигнут без моего участия.
– Он сказал, что мы... что мы...
– Напрямую он ничего не говорил. Просто намекнул, что субъект, организовавший похищение, сделал вывод: я – или мы – ему больше не требуемся. Окончательное указание должно поступить в семь, но по тону Флека ясен предполагаемый смысл этого указания. Сдается мне, старину Флека чем-то ты растрогала. Говорил он о тебе в грустной манере – сочувственной и в прошедшем времени.
Она коснулась моей руки, подняла на меня глаза, и лицо ее стало неузнаваемым, когда она проговорила:
– Мне страшно, я пытаюсь заглянуть в будущее. – и ничего не могу разглядеть. Поэтому мне страшно. А тебе?
– И мне тоже страшно! – вспылил я. – А ты как думала?
– Да, знаю, ты просто так говоришь. Ты не боишься ничего – смерти уж точно. Не потому, что ты отважней всех нас. Дело в другом. Когда она к тебе приблизится, подойдет вплотную, ты будешь так поглощен планами, расчетами, прикидками, стараясь дать ей подножку, что мы проморгаем ее приход. Разве что вычислишь сугубо академически. Ты и сейчас раздумываешь, как бы ее одолеть, и уверен, что одолеешь. Если есть один шанс на миллион, что от смерти можно уйти, она покажется тебе тягчайшим оскорблением. – Она улыбнулась застенчиво и продолжила:
– Полковник Рейн много рассказывал о тебе. В частности, такое. Когда положение безвыходно, когда нет уже ни малейшей надежды, люди смиряются с неизбежностью. Все люди, только не ты. И не из идейных соображений, а просто потому, что не знаешь, как принято сдаваться. Он сказал, ты единственный в мире человек, которого он всерьез испугался бы. По его мнению, даже сидя на электрическом стуле, ты – в момент, когда палач включает ток, – продолжал бы искать выход из положения.
