Это мне белый оскал,
Щелканье всех ундервудов,
Вестников Страшных Судов,
Вновь над тобою, Москва!
Мне с Красной праздничной площади
Желтыми копьями молний
Первые крики покойников…
О, пощади, пощади, пощади!
Сердцем слышу, Козьма,
Черный Минин-Сухорукий,
Что зарытых позвал
Под Кремлевские хоругви,
Что из рук мясника,
Где звезда Руси зажата,
Принял меч и войска
Воевода князь Пожарский,
Что упали слова
На панель чугунным градом:
«Не жалеть нам имения своего,
Не жалеть ничего,
Дворы продавать,
Жен и детей закладывать!»
И растут над Кремлем
Кованые великаны,
И целуют преклонение
Огневой крест зари.
Тише, тише! Приложи
К булыжникам ухо:
Это в горло земли ножи,
Это шаги самозванца в столице!
Скоро последние звезды рухнут,
Чтобы кровью людской не налиться.
Только ночью слышишь:
Тень двуглавого орла
Бьет крылом по крыше,
Черным клювом изорвав
В клочки тишину.
Только тайно прильнул
К мутному окну истории
Рыжий Николай Второй,
В бой зовет за герб престольный
Тушинских воров.
Потому позолоту,
Раму, стекло пополам,
Георгий колотит
В белые колокола,
Потому-то задрали
С падали морды к луне,
В теплой крови очумев,
Уличные собаки,
Потому запрокинут
Я на мой земной шар, –
Поздно! С криком звериным
Вывихнулась душа.
Пятый раз теперь
Зима из крыльев на крыши
Лебяжие перья
Крестами роняет неслышно, –
И галки распяты.
И не узнал своей осанки,
Серебристого виска,
Твоих безумных прикасаний,
Прокаженная Москва!
О, дай гвоздики язвы смело
Унести на Страшный Суд
И заплести строку поэмы
Черной лентою в косу!
Прощай! Я пью из глаз прогнивших
Твой нечеловечий страх,
Иду на плаху неба, слышишь,
Слышишь ли шаги, сестра?
Гульлите, голубки, молитву
На тонких церковных крестах,
Спускайся же, радуга, тихо,
Прозрачною лестницей встань!
Седыми ветвями оливы
Качайся над крышами, дым,
И саваном плавно, снежинки,
Покройте меня и следы!
Здравствуй, золотой застенок,
Повтори на золоте меня:
Вот встаю я на колена
И читаю строки по теням!..
Из шеи кровь
Над прощеной Москвой
Зарей!
