– Елка скучает, спрашивала о тебе, – сказала Женя, взволнованно придвигая сдачу, – получите Вам тринадцать.
– Хорошо, – ответил Локшин, – я постараюсь…
Негодующая очередь окончательно оттеснила его, он обернулся, но кроме знакомого узла каштановых волос над блестящей клавиатурой кассы ничего не увидел.
Выйдя на улицу, он из ближайшего автомата позвонил Сибирякову.
– Уехал в Ленинград.
– Надолго?
– Недели на две.
Сиреневая пелена наступающего вечера быстро опускалась на задыхающуюся Тверскую. Суетливая беготня по магазинам, стояние в хвостах, грубые окрики приказчиков, многообразие ассортимента вещей, заказанных Ольгой – а тут был и только-что вышедший десятый том Клима Сангина, и объёмистый курс термодинамики, и заграничные чулки, обязательно марки «Виктория», и два кило пиленого сахара, и консервы, и платье, которое надо было получить от портнихи, – все эти поручения заняли несколько утомительных часов.
Когда, обвешанный многочисленными покупками, он вышел от портнихи, над колодцем двора в черном, душном небе плавились звезды. Но левый над багровеющими крышами край ночного неба был весь в зеленовато-прозрачном зареве. Локшин спустился по Тверской: выхваченные чудовищной лавиной света дома напоминали феерические города киносъемок. Искусственное солнце академика Загородного исполинским маяком возвышалось над зданием Моссовета. – издали оно казалось сильно увеличенной, окруженной мигающими кольцами зеленоватой переливающейся луной.
У Моссовета и в сквере на скамьях, на каменных карнизах ограды сидели и лежали полуголые подростки.
– Ты ореховым маслом мажься, – кожа не шелушится, – услышал Локшин молодой женский голос.
– Нюрка совсем коричневая.
– Она и на Клязьме и две недели загорает.
Локшин недоуменно взглянул на загорающих под искусственным солнцем людей и с удивлением убедился, что ярко освещенные спины были действительно покрыты бронзовым слоем загара.
В вагоне автопоезда Локшин развернул купленные днем газету и еженедельники. Первое, что бросилось ему в глаза это кричащий заголовок «Голоса»: «Еще о миллионах, брошенных на ветер. РКП начинает ревизию. Диефикаторы и их делишки».
«Планирование, проводимое комитетом, – писал в очередной статье Бугаевский, – является заведомо вредительским актом. Достаточно напомнить о консервации „Красного Пути“ вопреки воле рабочих и профорганизаций».
Не было ни одного смертного греха, в котором был бы неповинен злосчастный комитет по диефикации и его фактический руководитель. Очередной фельетон, написанный тем же Бугаевским, доказывал, что если Локшин и его «теплая компания» еще находятся на свободе, то объясняется это только нашей мягкостью и безразличием. Комитет непроизводительно расходует отпущенные ему суммы. Искусственное солнце Загородного представляющее не что иное, как сильно увеличенную кварцевую лампу, потребовало дорогого заграничного оборудования, а неизвестно, оправдает ли себя этот опыт. В лучшем случае солнце это можно будет использовать в качестве одного из аттракционов парка культуры и отдыха. Завод «Вите-гляс» давно затоварился производя дорогую и никому ненужную продукцию.
