Со скоростью киноленты перед ним промелькнули лица Лопухина, Андрея Михайловича, Паши, вынырнуло и растаяло лицо Ольги, длинные усы Кизякина.
– Кто же? Может быть, Паша? Да если бы он и захотел, – что он? Ничто!
– Товарищи, – говорил Локшин, – консервация вызвана необходимостью. Поймите, наконец, что концентрация производства принесет нам…
Он говорил длинно и витиевато, не по существу:
– Это не то, все это не то… – думал он, но продолжал говорить так же казенно, так же длинно, так же витиевато. По мере того, как он говорил, он чувствовал, как тают последние остатки внимания рабочих, как все сильнее и сильнее слышится голос Миловидова.
– Приехал, – на ходу бросил Кизякин и, не обращая внимания на присутствие Локшина и рабочих, набросился на Миловидова:
– Да где твои глаза были? А, еще в облсовете! Да тебя повесить надо, супин ты сын!..
– Я вас за такие слова в цекака, – начал было Миловидов, – я член партии…
Кизякин длинно и нехорошо выругался. Локшин взглянул на рабочих, – те, казалось ему, сочувствовали Кизякину.
– Да пойми ты, – до забастовки довел! – возмущался Кизякин.
– Какая же забастовка, – подумал Лакшин. – Что он путает?..
Кизякин оставил, наконец, побагровевшего Миловидова и, сердито схватив Локшина за рукав, потащил его к выходу.
– С вами, ребята, мы еще поговорим, – сказал он на ходу двинувшимся за ним рабочим.
Локшин чувствовал благодарность к Кизякину: Кизякин выручил его от ненужных упреков Миловидова. Но Кизякин, предварительно убедившись, что рядом с ними во дворе нет никого, с такой же яростью, с какой только-что обрушивался на Миловидова, прокричал:
– А ты, сволочь, вредителей прикрываешь! До забастовки довел!
Локшин хотел что-то возразить, но Кизякин был уже далеко. Локшин растерянно побрел по заводу и, выходя, окрикнул встретившегося во дворе Ипатова.
– Что же вы, черти, на самом деле бастуете?
– Какая там забастовка, – посмеиваясь, ответил Ипатов, – обыкновенно – волыним…
Глава шестая
Столовая «Четвертак»
– Вредительство, – размышлял Локшин, взбираясь на высокий империал автобуса. – Надо же выдумать…
Но не слишком ли много внимания уделяют сейчас за границей и комитету и диефикации.
– Борьба направляется оттуда, – думал Локшин. Оттуда – это были Берлин, Париж, Лондон, это были истерические передовые белогвардейских газет, утверждавших, что диефикация сокращает человеческую жизнь на одну треть, что проведение ее есть бесчеловечнейшее из предприятий бесчеловечнейших большевиков. Оттуда – это были выступления французского премьера, это были, наконец, запросы твердолобых в палате общин:
