– Где наш чай, говорю с порога, Любовь Фёдоровна разрешила! – Ура-ааа, тихо пропела Надька, подвигая мне чашку. Вот она-семейная идиллия, болтает, в руках – ложка с вареньем, никаких проблем, Гера! Надька ласково мурлычет мне, что-то рассказывает про дневные новости, я глажу её руку, по телу разливается сладкая истома.
– Девушка, голосом Казановы вибрирую я, а какая у нас сегодня программа на ночь? Надька делает миленькое выражение лица и воркует:
– А что бы хотел мой господиииин? Ковыряю стол жестом Матроскина – Ну-ууууу, у господина много желаний… Надька продолжает игру в Шахерезаду:
– Если мой господин бууудет ласков со мной, то многие желания могут исполниться…
Её зеленые глаза уже притуманились, по моей руке побежали искорки удовольствия. Вздыхаю притворно:
– Какая жалость, приходится ждать, когда наступит тишина во дворце! Она опускает ресницы, вздыхает:
– И мне жаль, мой господин… Мы прыскаем от смеха. – Тебе Люба про утро сказала? вдруг спрашивает меня Надька. – Ага, удивлённо отвечаю ей. Она улыбается, вздыхает – И мне. Опять хохочем, и допиваем чай.
– Что читаешь, показываю на книжку, интересно? Да это про врача, тётя дала – она у меня в библиотеке работает, они там из журналов собирают повести и романы, а потом сами переплетают.
Она протягивает руку, берёт книгу и подаёт мне, на обложке из тонкого картона приклеена бумажка с надписью простыми чернилами – М.Булгаков. Записки земского врача. Вот это да! Надька видит моё замешательство – Ты знаешь, кто такой Булгаков? Хмыкаю. – Ну да, "Мастера и Маргариту " написал… – Ого, ты и такое знаешь? – восклицает Надька. – А что тут такого, я не в лесу рос, с обидой говорю ей.
– У нас многие читали, соображаю я, что книга-то ещё не выходила, только в журнале и то кастрировано было изрядно. имел я в прошлой жизни дело с одной страстной фанаткой этого опуса.
Всё наше общение проходило под восторженные охи и ахи на тему "величайшего произведения" современности – никак не иначе. После того, как я имел неосторожность намекнуть, что на Земле вообще-то есть и другие писатели, меня с презрением вычеркнули из списков обладателя этого тела. Так что с Булгаковым дружба у меня не сложилась, но благоразумно решаю спустить вопрос на тормозах, куда там 17-ти летнему пацану рассуждать о высоких материях.
Надька чувствует мою заминку и гасит эту тему вопросом:
– Тебе по мужским делам не нужно? А то давай, я тогда пойду перед сном, – выпаливает она. – Не, я первый. встаю, накидываю кеды и выхожу в коридор, навстречу идут браться Конюховы с полотенцами на шее и мокрыми волосами.
