Разсуждая такимъ образомъ, Ивашкинъ приблизился къ юртѣ, гдѣ квартировалъ Акета. Акета былъ тоіонъ острожка, находившагося на рѣкѣ Камбалиной, и вовсе истребившагося во время заразы. Изъ словъ Ивашкина, мы видѣли, что Акетѣ, для заѣзду въ Кууюхчевъ надлежало свернуть съ прямаго пути на большое разстояніе, и потому-то требовалось особенное стараніе, чтобы убѣдить его: дать на сіе свое слово; а слово дикаго Камчадала, въ бесѣдѣ съ пріятелемъ вымолвленное, значитъ и донынѣ гораздо болѣе, нежели всѣ контракты, заключаемые между нашею просвѣщенною братіею, по всѣмъ обрядамъ законнаго порядка.
Ивашкинъ, пригласовъ къ себѣ Акету, истопилъ баню жарчайшимъ образомъ и, по камчадальскому обычаю, засадилъ дорогаго гостя на самый полокъ. Тамъ были приготовлены для него: страшная чаша щербы {Похлебка изъ соленой рыбы.}, ужаснѣйшая порція кислой, вонючей рыбы (самаго любимѣйшаго камчадальскаго кушанья) и цѣлая кадка толкуши. Сперва жаръ въ банѣ былъ еще не очень великъ, и Акета примѣтно этимъ обидѣлся: ибо сильный, нестерпимый жаръ для Камчадала есть первое угощеніе. "Другъ! -- сказалъ онъ Ивашкину -- ты поскупился, знать, на дрова: ужъ лучше бы не звалъ, коли жаль!"
-- Не торопись, любезный! Покушай на здоровье, а мы вотъ по немногу будемъ поддавывать.... Ну каково теперь?
"Теперь нешто!"
-- А вотъ мы еще поддадимъ разиковъ пять, такъ, авось, и поразогрѣешься!
Послѣ сего хозяинъ началъ сдавать на каменку и угощать гостя самымъ прилежнымъ образомъ; а гость, по правиламъ камчадальской учтивости, всѣми силами старался показать видъ, что жаръ еще не слишкомъ великъ и приготовленнаго кушанья еще не совсѣмъ достаточно. Верхъ камчадальскаго угощенія есть доведеніе, наконецъ, несытаго и недовольнаго гостя до признанія, что онъ не въ силахъ болѣе ни ѣсть, ни сносить жара: тогда угощеніе превращается уже въ пытку, и хозяинъ, не смотря на моленіе гостя, продолжаетъ его угощать дотолѣ, пока не выпроситъ у него всѣхъ тѣхъ вещей, какія только онъ желаетъ у него оттягать. Къ этому-то и стремился Ивашкинъ, доводя жаръ бани до высочайшей степени температуры, такъ что и самъ не былъ уже въ состояніи сносить его, и продолжалъ сдавать, выйдя въ передбанникъ. Гость, наконецъ взмолился: "Другъ! спасибо, довольно! Не могу больше! Сытъ по горло, а жаръ ужъ глаза сжетъ!"
-- Э! пошо, любезный! что это за жарь! Такъ ли еще угощаютъ Русскіе! Вотъ еще корытцо кислой рыбки скушай, а мы между тѣмъ еще поддадимъ разика два, три.
