– Мама, я же вчера была.
– Обманываешь, надо чаще у матери бывать, – то ли шутила, то ли всерьез говорила матушка. – Ночуй сегодня у меня.
– Так мне же завтра на работу. Ужин еще надо приготовить.
– Ну ладно, детей лучше корми. Вот им витамины, – и протянула ветку бананов.
– Мама, бананы тебе самой надо есть, они полезные.
– Отстань, не хочу, вези детям.
…В среду, тринадцатого октября, жене на работу позвонила заведующая больничной аптекой Любовь Юрьевна:
– Галенька, тебе нужно срочно приехать. – Голос был как всегда деликатный, спокойный, но слова встревожили.
– Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего. Матушка хочет тебя видеть.
С тяжелым сердцем жена входила в палату. Но все оказалось не так уж сумрачно. Матушка лежала на кровати. Лицо приветливое, жизнерадостное:
– Пришла. Я жду тебя.
Необычным было только то, что всегда тепло одетые ноги были голые. Потрогала и ничего не поняла: ноги не просто холодные, а «ледяные». Подошла к дежурной медсестре:
– Зинаида Петровна, а что с ногами у мамы?
– Галина Михайловна, ноги отнялись.
Когда жена вернулась в палату, матушка попросила:
– Галюшка, давай будем садиться.
Они проговорили до обеда. Матушка шутила, смеялась, и на сердце дочери отлегло. В палату проникал запах горохового супа и еще чего-то, слышалось бряцанье посуды. Галина подумала: «Почему маме не несут?» Обычно матушку кормили первой. Пошла выяснить, в чем дело.
– А что матушка будет есть? – Удивленно и в то же время обрадовано спросила Зинаида Петровна. – Вот, и слава Богу, вот и хорошо. Радость-то какая. Сейчас, сейчас принесем…
Принесли суп, картофельное пюре с курицей, чай. Матушка помолилась, тщательно перекрестила еду. Сколько я помню ее, крестила она всегда и все. Если одевалась, – то всю одежду, включая каждый носок, сапог или варежку; если ела – то каждое блюдо, каждый кусочек «хлебушка». Без креста она не делала шага. Крестила неторопливо, вдумчиво, глубоко осознанно, проникновенно, с верой в силу и действенность креста. Не случайно те, кто бывал у матушки, неизменно говорили: «Летишь от нее, как на крыльях!»
– Теперь, Галюшка, давай будем кушать, – предложила матушка жене, осенив крестом и себя.
– Мама, поешь побольше сама, я не хочу.
– Одна не буду, давай со мной кушать.
Матушка любила угощать и не любила есть одна. Будь то в Вырице или здесь, в больнице, кто бы к ней ни пришел, даже незнакомый человек, усаживала рядом с собой, угощала всем, что у нее было.
– Хорошо, хорошо, мамочка, давай поедим.
