?!
Значит, он, Хэлгон, всё-таки дождался?!
Покойницу отвезли на кладбище и зарыли. Почти сразу же на самой высокой из окрестных гор установили копье с длинным белым полотнищем.
Знак траура? Или весть Безликому?
Как бы узнать?
Хэлгон аккуратно шел следом за парой пастухов, очень надеясь, что молодого паренька волнуют те же вопросы. Ведь этот мальчишка родился уже позже женитьбы Короля-Чародея.
– …гонцов разослали, – донеслись до нолдора объяснения старшего. – Все роды на своих горах установят. А он, когда увидит, разрубит копье и флаг пополам. Дескать, я знаю.
Пастух объяснял еще что-то, но они вышли на открытое пространство, и Хэлгон следовать не решился.
Минуло несколько дней, когда примчался взмыленный гонец – и флаг сняли. Хэлгон, снедаемый любопытством, устроился в колючих зарослях над селением: достаточно близко, чтобы видеть всё.
И той же ночью обнаружил странное движение. Из княжеского двора вышел некто, замотанный в черный башлык. Крадучись, обогнул ограду собственного жилища и, оглядевшись и удостоверившись, что его никто не видит, вошел в другие ворота – за ними была пристройка, которую звали «Дом Безликого».
Зачем такие сложности? Почему нельзя было пройти через собственный же дом?
И главное: что этот таинственный ангмарец будет там делать?
Хэлгон рискнул покинуть свое убежище – и пока он спускался, по улице прокрались еще две тени. Потом четвертая. Пя…
Нолдор уже не видел за стенами домов и не мог сосчитать, но сейчас он и так узнает всё: он должен заглянуть к ним в окно. Кто они и на какой злобный обряд собрались?
В доме горел свет. Неяркий – видно, зажгли всего один светильник.
Хэлгон перемахнул через ограду. Подкрался.
Заглянул.
И едва сдержал возглас разочарования.
В комнате сидело несколько мужчин и женщин. Молодых не было, зато парочка очень старых. Пришедшие разматывали башлыки и шали, под которыми оказались парадные одежды.
Садились у стола, тихо разговаривали.
И всё.
А где черный обряд?!
С первым лучом солнца ворота дома Безликого распахнулись, и из них вышел старейшина в окружении тех мужчин, что с такими предосторожностями пробирались к нему ночью. Зато сейчас они шли не просто открыто – всё селение высыпало смотреть на них. Хэлгону из его наблюдательного куста не было слышно ни слова, но понятно было и так: они шли свататься.
Навстречу старейшине (который, видимо, сейчас изображал близкого родича жениха) вышел его сын, крепкий воин средних лет. Он выступал в роли самого себя, то есть отца невесты.
