Смешно.
Такими вот смешными вещами он занимается.
Эльдар присел на камень, откинул капюшон с головы. Ветерок подхватил его темно-русые волосы, принялся играть с ними – тонкими, таких у людей не бывает. А то ведь полами его плаща не поиграешь: тяжелый, аданский, такой или ураган поднимет, или никакой игры. Но разве ураган – это игра?
Путник не обращал внимания на проказы ветерка.
Его плащ действительно был сделан людьми, как, впрочем, и вся одежда. Со стороны можно было счесть и его самого человеком, узкоплечим, как-то странно движущимся, но – аданом.
Пока он не откидывал капюшон, и тонкие черты лица, высокие скулы, брови как вскинутые крылья не выдавали в нем эльдара.
Впрочем, если он открывал лицо, то ни скул, ни бровей уже никто не замечал. «Огнеглазый» – вот что неслось ему вслед.
Это не было его прозвищем. Так здесь звали воинов его народа. Когда-то это произносили с затаенным ужасом или с ненавистью. Сейчас немногие аданы говорили «огнеглазый» уважительно. Впрочем, тоже когда он не слышал… или когда они считали, что не слышит.
…дева Ариэн вела свою ладью на запад, распустив розовое покрывало во всю ширь неба. Нолдор не отрываясь смотрел на нее – и солнечный блеск не слепил его глаза. Да и с чего? – разве не стоял он в юности подолгу возле Лаурелина, дерзко прикасаясь к каплям его света? Разве не гонялся он по лесам Оромэ вместе с Тилионом, тогда еще беззаботным охотником? С Ариэн, правда, довелось увидеться лишь пару раз, но виделись.
И сейчас он безмолвно просил ее донести на Запад его мысли. Пусть передаст Эльдин и Аллуину, что он помнит о них, что они – с ним, здесь и сейчас, во всех его странствиях, во всех опасностях и радостях, и что если есть покой в сердце урагана, то и в сердце нолдора есть недоступный уголок счастья – память о любящих и любимых.
Тяжело вздыхающее море, розово-жемчужное небо, волны воспоминаний – всё это уводило из сегодняшнего дня, туда, во вневременье, где высится светлый Тол-Эрессеа, где заботы – лишь в творчестве, а печали – лишь в памяти. И кажется – еще немного и сознание Эльдин коснется его, и они будут вместе, через Море, через Грань.
Солнце село.
Чуда не свершилось.
Это только в аданских сказках эльфы умеют творить любые чудеса.
Что дальше? Возвращаться? Вот так, сразу? Ведь в Арноре его ждут, а эти попытки дотянуться до жены всё равно обречены на неудачу. Или всё-таки дойти до Мифлонда? Но что изменится? Его мысли не отнесет на Эрессеа ни один корабль, и близость кораблей не поможет ничем.
