Ссора Турина с Саэросом, нелепая смерть синдара, глупое бегство Турина.
«Почему всё повторяется? Почему?! Какое безумие заставляет лучших союзников Дориата превращаться в наших врагов?!» – Белег бродил по глухоманью, выискивая следы Турина, и не мог прогнать воспоминания о том, как он искал Лучиэнь и каким кошмаром была для него встреча с Келегормом.
«Я не отдам мальчика Тьме! Не отдам!» – твердил Белег. Но когда реальность оказалась страшнее самых худших его ожиданий, когда на него набросились бродяги и убийцы – нынешние товарищи его Турина – тут силы изменили перворожденному. Будь это обычная засада – он отбился бы. Но сейчас его одолело отчаянье… и только потом – разбойники.
– Белег! Наставник! Как вы посмели связать его, негодяи?!
Турин рассек веревки, синдар молча вышел из круга, освещенного костром, сел в темноте спиной к разбойникам.
– Белег! Прости меня. Прости их, они не знали…
– Почему, – горько спросил Перворожденный, – почему вы оба – такие гордые, такие свободолюбивые – с легкостью сдаетесь Врагу и позволяете ему превращать вас в чудовищ? Вы твердите о том, что одолеете любую преграду, – и не замечаете, как катитесь под уклон. Вы жаждете побед – и проигрываете битву за собственную судьбу…
– Я не понимаю тебя. «Мы оба»? О ком ты?
– Неважно. У меня был друг. Ты тогда еще не родился.
– Он погиб?
– Тот, кто был моим другом, – да, его больше нет.
– Понимаю.
– Вряд ли… Так ты вернешься со мной в Димбар? Ты нужен там: боюсь, стоит Морготу усилить натиск – и мы не удержим границу.
– Нет! Служить Дориату, чтобы потом первый встречный оскорблял меня?! Хватит. Вот мой отряд, и отныне имя мне Нэйтан, мы изгнанники и у нас своя война!
Белег опустил голову:
– К востоку от Дориата себя тоже называют Нэйтани, и у этих изгнанников тоже своя война… И тоже – против всех, – проговорил он, обращаясь скорее к самому себе. – Турин, прошу тебя: поедем в Димбар.
– Я сказал – нет!
Когда он вернулся в Дориат, синдары в ужасе сторонились его. Посеревшее от горя лицо, безжизненный взгляд.
– Турин мертв? – спросил Тингол.
Белег молча покачал головой:
– Он жив, но Тьма поглотила его.
И тихо зазвучал голос Мелиан:
– Быть может, я смогла бы исцелить сына Хурина.
– Госпожа моя, это невозможно. Он не вернется в Дориат.
– Но ты пойдешь к нему. И отнесешь ему спасение и заботу, завернутые в зеленые листья, – мягко улыбнулась королева.
Самое светлое и святое, что может быть в жизни эльдара, – лембасы, испеченные владычицей.
