Vita Activa, или О деятельной жизни | страница 83



. Дело шло о том чтобы отыскать деятельность, которая сама по себе имеет «присвоительный» характер, способна овладевать вещами мира, оставаясь тем не менее вполне приватной природы.

«Приватнее» чем телесные функции, в каких проявляет себя жизненный процесс, а именно функции усвоения и выделения, равно как и продолжения рода, нет конечно ничего; в этой связи примечательно, что «деятельности», уважаемые даже в «обобществившемся человечестве» как несомненно «приватные», суть процессы, диктуемые самой жизнью. Среди этих функций работа, предполагая всё же какое-то деятельное бытие, остается в известной мере наименее приватной, тем единственным из этих необходимых процессов, которого мы публично не стыдимся. Тем не менее деятельность труда еще достаточно близка к жизненному процессу чтобы служить доказательным аргументом в пользу приватного присвоения – в отличие от оснований совершенно иного рода, говорящих за приватную собственность[171]. Локк обосновывал право приобретения частной собственности через право собственности на собственное тело[172] – действительно самое собственное и самое приватное, чем человек может «обладать». «Труд нашего тела и создание наших рук» оказываются одним и тем же, ибо то и другое лишь «средства» для «присвоения» того что «Бог… дал всем людям сообща». И эти средства: тело, руки, рот суть естественные присвоители, поскольку не «принадлежат сообща человечеству», но даны каждому для его приватного употребления[173].

Как Маркс вынужден был уцепиться за природную энергию, «рабочую силу» человеческого тела, чтобы обосновать ею современную производительность труда и прогрессирующий процесс накопления богатства, так и Локк, пусть менее эксплицитно, вынужден был проследить собственность вплоть до ее природного происхождения из телесного усвоения чтобы прорвать жесткие, заданные миром границы, окаймляющие приватную собственность, т. е. часть мира всякий раз свою, и отграничивающие ее от того, что «общее»[174]. Потребность понять процесс возрастания богатства как природный феномен, как процесс, автоматически следующий своему имманентному закону, у Маркса была еще общая с Локком. Насколько человеческому деянию в этом процессе вообще принадлежала какая-то роль, оно не могло собственно в него вторгаться, но должно было как бы включаться в его размах по ту сторону всех сознательных намерений и поставленных целей. Деяние таким образом могло быть лишь телесной «деятельностью», выливающейся в естественное функционирование, не скованное никакой волей и никаким намерением. Вводить такое «деяние» под контроль человеческой воли значит по сути пытаться разрушить природное; и соответственно всё Новое время – держалось ли оно за учреждение частной собственности или наоборот хотело отменить ее как помеху для процесса роста общественного богатства – осуждает все попытки контролировать сам процесс накопления и держать его в узде как разрушительный для жизни общества.