Народ все это со страхом Божиим выслушал, безропотно восприял и приготовился.
Это были истинно русские люди православного вероисповедания, держащиеся старого обряда, которым сильная вера и суровые обычаи искони не позволяли смешиваться с инородцами и инославными еще со времен царя Алексея Михайловича Тишайшего и лютого волка-гонителя Патриарха Никона, который в страстном запале цезарепапизма взбулгачил всю Русь-матушку и был виновником, на радость сатане, великого и страшного раскола православного народа.
Много воды утекло с тех пор, прошло более 300 лет, мир гнул свое, старообрядцы – свое. Мир обживал космос, ковырял Луну, серийно выпускал ракетные установки с ядерной начинкой, опутал всю землю компьютерной сетью, пересаживал умирающим богачам чужие почки и сердца, без семени клонировал животных и людей, обжирался наркотиками, обкуривался табаком, опивался водкой, устраивал дикие апокалиптические войны, в шикарных блудищах скакал в рок-н-ролле и совсем освободил себя от «химеры, называемой совестью», как говаривал когда-то всем известный Адольф.
Старообрядцы же, отплевываясь, отвергали этот поганый, гибнущий в пороках мир, говоря, что так и надлежит быть при кончине веков, что при дверях мы, и не согрешим. Они, по завету Христа, давали пришлому путнику кружку воды, но вослед ему разбивали кружку о камень, чтобы не опоганиться после табачника со скобленым рылом. Они удалялись, не приемля мир, уходя в дебри и глушь подалее от соблазнов проклятой действительности. Мерно и мирно старались они жить, подобно солнцу, проходящему свой дневной путь.
Чем дальше они удалялись к горней взыскуемой стране, тем больше Святый Дух нисходил на них. Так, во всяком случае, они считали. Может быть, они были и правы. Народ сидел тихо, усыпленный монотонным чтением Псалтири. Большак около печки ворочался на стружках в некрашеном, сколоченном на скорую руку гробу.
Время от времени кто-то вставал и клал земные поклоны с Иисусовой молитвой перед чудной красочной иконой «Спасово Пречистое Рождество», снимая нагар с толстой, ярого воска свечи.
В красном углу икон было много, и все древние с двуперстным благословением высокого письма: «Нерукотворенный Спас с омоченными власы», многоличные иконы с деяниями, годовой индикт, двунадесятые праздники, Страшный Суд, седмица с предстоящими.
Перед этой тревогой скитские прозорливые старцы, ломаные-переломаные в сталинских лагерях, но Господним Промыслом освобожденные из них безбожником Никитой Хрущевым, гневно тряся бородами, кричали по всем сибирским моленным, что история ныне повторяется, что наше время можно сравнить с колотившимся в издыхании ветхим и блудным Римом в период его упадка.
