Тут он вдруг услышал голос: „Смотреть за ним!“ Он испугался и хотел вырваться, но голос снова приказал: „Держать крепче, смотреть за ним!“
Он рвал, кусал и бил все вокруг себя.
Он сидел теперь в клетке полицейского участка. Он еще раз протер себе глаза. Ну да, действительно, вот они все стоят вокруг него, легавые, парни в форме, а за столом сидит комиссар и серьезно смотрит на него.
- Тебе должно было быть стыдно, мальчик! Так буйствовать! Ты вел себя как дикая кошка!
Однако Тун не видел ни малейшего повода, чтобы ощущать стыд. Он даже был горд тем, что сопротивлялся.
Его одежда была разодрана, его лицо окровавлено, и ему еще не удавалось мыслить совершенно ясно. Но теперь было самое время снова смыться. Это было искусство! Угодить сюда не было искусством, одному против десятерых, и несмотря на это, уйти из их лап - так, как отец, который всегда оставался для полиции скользким, как угорь.
- Это вы первые ударили меня, а я только защищался.
- Ну, а от кого же ты там так улепетывал?
- Они хотели меня прикончить, этот Тиф...
- Ах, он тоже замешан? Где же ты живешь?
- В Амерсфорте, - соврал Тун
- Гм, улица?
- В ночлежке.
- Ах, вот как, - ответил на это комиссар, растягивая слова. Он поднял голову. Так, кажется, многое прояснится! И что же мы делаем в Амстердаме?
- Что же ты здесь делаешь? - продолжал он допрос.
- Приехал в гости, - объяснил Тун, - к матери.
- Так у тебя еще и мать здесь есть?
- Да, и поэтому все так и получилось. Они повторяли ее выдумки, что она сказала про отца. Она наврала, поэтому мне захотелось отплатить.
Слова сбивались, и Тун от напряжения покраснел до ушей.
- Я отправлю тебя обратно, в Амерсфорт. В ночлежку. А остальное само прояснится. Ты вел себя, как дикий зверь, этого мне не следовало бы тебе прощать, но уж раз у тебя есть убежище...
Тун испугался. Амерсфорт... Шеф... Гизе... Нет и еще тысячу раз нет! Так не пойдет! Он переступил с ноги на ногу и захотел заговорить, но не произнес ни слова. Комиссар это видел. Удивившись, он спросил:
- У тебя какой-то груз на душе, мальчик?
- Да, - ответил Тун. - Не отправляйте меня обратно в Амерсфорт. Там я должен буду видеть Гизе, который дает себя водить за нос, и Шефа, который заставляет петь. Так не пойдет, господин комиссар, мне надо на проселочную дорогу - где нет Бога!
Комиссар умолк. Он задумчиво положил ногу на ногу и взглянул на молодого человека. Что-то особенное было в этом уличном бродяге в разодранной одежде, с окровавленным лицом. И он определенно не был пьян.
