Ночью маленькая сестра не спала ни минутки. Оба тяжело раненных доставляли ей очень много хлопот, пытались вставать с постели, ревели, как малые дети, бушевали, как помешанные, и в своих горячечных фантазиях переходили на ругательства и проклятия.
Она стояла между двумя кроватями, крепко сжимая в своих руках руки обоих мужчин. Потом она пододвинула стул так, чтобы хотя бы можно было сидеть.
У нее было такое чувство, будто это и было ее
место. Ее уже покидали силы, глаза закрывались под тяжестью сна. Но она не могла оставить своего места. Что до молитвы - она давно разучилась молиться, она так привыкла видеть смерть, что ей казалось, что нет надобности обращаться к Богу.
И тут это случилось: Гизе сделался совершенно тихим, устало лежал в подушках и глядел в потолок своими большими глазами. Вдруг он опустил руку сестры, сложил свои руки и зашептал:
- Шеф, молитесь, пожалуйста!
Расслышала ли она? Она склонилась к смертельно больному, и, напрягая слух, сумела разобрать:
- Шеф, молитесь, пожалуйста. Гизе погибает...
Она хотела помолиться - но не умела. В ее памяти слова выстраивались в цепочку, как жемчужины, но ее уста безмолвствовали. Но мужчина все снова и снова шептал ей:
- Шеф... должен молиться... Гизе погибает...
Постепенно рассветало. С улицы во двор больницы заезжали первые машины, прибывали поставщики. Скоро к работе должна приступать дневная смена, длинная ночь заканчивается.
И снова просил Гизе:
- Шеф, молитесь, пожалуйста, пожалуйста...
И тут молоденькая девушка схватила руки Гизе, обвила своими тонкими стройными пальцами его кулаки и взмолилась.
И она не видела того, что из другой постели на нее, придя окончательно в сознание, Тун сейчас глядел глазами, в которых была сейчас и радость, и ненависть, и отрицание.
Прошло несколько недель, и Тун сказал Гизе:
- Нам еще повезло, что это была машина городского хозяйства, которая наехала на нас - за все заплатит город. А если бы это был частный автомобиль...
Гизе ничего не сказал в ответ. Ему шуточки Туна показались не совсем уместными. А тот посчитал, что его кореш заржавел настолько, что стал скрипеть. Они вместе прошли в большие ворота приюта и постучались в приемную. Шеф глядел на них и улыбался. Он подал им руку и сказал:
- Я рад вас видеть снова, ребята, идите-как прямо сейчас наверх и что-нибудь перекусите! А потом, как обычно, утренняя молитва. Здорово, что вы опять здесь!
В глазах Туна все потемнело, но он сдержал себя и промолчал. Лишь выйдя из приемной, в коридоре, он сказал Гизе:
