„И я больше не буду делать вязанки дров, - пробормотал он. - „Никогда больше, лучше я смоюсь отсюда. Это не работа для меня".
Он отставил в сторону свою чашку и медленно пошел по двору. В одном из закоулков он снова обнаружил Пайпи, который, забравшись в большую свинцовую бочку, что-то мастерил.
- Что это ты здесь делаешь? - спросил Тун.
- Сортирую. Я должен это сделать, я один, понимаешь? Остальные могут обокрасть Шефа.
Тун пригляделся. Его глаза сделались размером с плоды каштана. Он подошел поближе и с недоверием смотрел на бочку и на Пайпи.
- Да, - сказал тот, а потом пояснил, - я должен это делать, Шеф доверяет мне. Я не ворую, видишь, я дитя Божие!
- Ты?
- Да, я. А раньше я был в точности, как ты.
- Джентельменом?
- Я не знаю, что это. Нет, я был вором, жуликом, о каких можно только в книгах прочитать! Но Иисус неожиданно треснул меня по голове. И тогда я полностью изменился.
- Иисус... этот... как ты это сказал?
- Избавитель.
- Нет, что-то другое, ах, да, Спаситель.
- Да, малыш, ты в этом тоже разбираешься? Ты Его знаешь?
И тут Тун разразился таким смехом, что чистящий картошку мужчина, мывший сзади них тарелки, удивленно посмотрел на него. Тун от удовольствия хлопал себя по бедрам и сказал:
- Ну, дал. Ты Его знаешь? Этого не можешь знать даже и ты, мудрец!
С этими словами он развернулся и пошел назад на пилораму, где громко завывала машина. Но работа больше не давалась ему так просто. Место рядом с ним пустовало. Пайпи остался там и плющил молоточком медь, свинец, цинк для торговли металлом.
- Я бы тоже лучше согласился плющить медь, чем сортировать палки, - пробормотал он про себя. - Ну, жадюга! Он же теперь может здорово приторговывать! Неужели он на самом деле христианин? Неужели и его когда-то тоже полицаи хватали во сне и гнали прочь? Как тогда, поздно, в ночь на Рождество пели эти люди? Спаситель... Спаситель родился... Это, наверное, значит... да, а что же это значит? Об этом надо бы побольше узнать. В любом случае. Может, спросить у Пайпи? Он, наверняка, скажет больше других. Но он застрял у своей бочки!
Вновь Тун ухватил охапку поленьев и уложил их в стопку. Постепенно он набил себе руку, работа пошла лучше. Однако, странное это было предприятие, хотя на хлеб хватало и даже выходило по нескольку монет на день кроме того.
* * *
Вечером, отходя ко сну, Тун увидел, как Пайпи встал на колени перед кроватью. Малыш молился. Остальные мужчины смеялись, а один из них бросил в спину молящегося ботинок. Это был очень грязный и тяжелый ботинок.
