И чем дальше, тем хуже. Он уже не мог заставить себя глядеть на нее с прежней холодностью. Каждое движение девушки влекло, как на аркане, каждое тихое слово или быстрый взгляд призывал чувства из грез обернуться явью. Он бесился, спорил сам с собой, клялся даже не смотреть в сторону малохольной девчонки. Но его выдержка таяла под напором сомнений и желания. Сердце словно рвала на части свора бешенных псов. Мысль о насилии то вызывала отторжение, то мерещилась чуть ли не единственным выходом. И порой он срывался. Но яростные ласки и страстные поцелуи не могли найти отклика в ее перепуганном сердце. Княжна рвалась прочь так, будто его объятья сулили смерть. Иногда, стыдясь и втихомолку радуясь своей жалости, он ее отпускал. А иногда заставлял падать на колени или ласкать себя рукой. Но это было лишь кратким облегчением жаждущему телу, душа же его томилась, как и прежде.
Мышцы свело в напряжении. Пальцы тискали рукоятку топора, а он, захваченный тяжелыми думами, с остервенением вымещал свое настроение на сухом дереве.
И вдруг Яр почувствовал — смотрит! На него смотрит! Нагую спину обдало жаром. Взгляд теплой волной прошелся от затылка по шее, к плечам, спустился ниже… Он тотчас же остановился. Разогнулся и медленно-медленно повернул голову, пытаясь взглянуть в окно. Исчезло все! Яр шумно выдохнул. Как юнец зеленый! Нет, хуже! Да что в ней такого, кроме аромата тела? Мелкая, бледная, слабенькая — чисто моль! Не то, что их женщины. И тут как молнией садануло. А ведь точно, не навестить ли одну? В огненной страсти двух волков живо сгорит холодная отстраненность дурной княжны.
Яр воткнул топор в колоду и направился к дому. Лана пряталась за печью. Теперь она часто там сидела. Как только по дому все сделает, словно мышь в нору — шмыг и нету. Глупая девка, ему было совсем не трудно выдернуть ее из темного угла, и взять тут же, у стены. В штанах почудилось напряжение. Яр мысленно ругнулся, срочно к оборотнице под бок! Порывшись в спальне, он шагнул за порог, секунду размышлял, сковать ее наново или нет, но плюнул и волком помчался в сторону поселка.
Только Яр ушел, девушка позволила себе вздохнуть. Что-то творилось с ее мрачным господином. Уж она и так и этак избегала с ним встречи, вела себя тише некуда. Оборотня же это, кажется, только раззадоривало. Как же вовремя Дарина принесла ей чудесного лечебного зелья. Ведь теперь ей и спать почти не приходилось. Но хуже всего было, когда мужчина вдруг приближался к ней с диким голодом в глазах, и пытался заставить силой лечь под него. Его болезненные ласки и укусы-поцелуи словно вымораживали изнутри. Лана тряслась от страха и отвращения, бесполезно трепыхаясь в стальных объятьях. Ее жалкие потуги сердили оборотня, но Дарина не соврала — не добившись от нее покорности, оборотень, если ей везло, со злобным рычанием отпихивал ее на пол. Но иногда все ж таки требовал ласки. Опасаясь, что в случае отказа Яр возьмет ее силой, Лана делала так, как он приказывал. Страх боли был сильнее чувства гордости. Может быть, она бы к этому и приноровилась, но оборотень с каждым разом становился все злее и напористей.
