— Оглохла? — Пальцы впились в белую кожу. — Отвечай, когда хозяин спрашивает!
— Не сумею, — прошелестела княжна.
Оборотень склонил голову. Не сумеет — это он и без нее знает. Но с чего бы вопросы такие?
— Яр Черный Волк. Слыхала о таком?
— Да, — тихо ответила девушка.
— Хм. Не иначе как от своего ублюдка-отца. Так?
— Да, — эхом повторила она.
— А спросила зачем? Или… надоумил кто?
Лана стала еще белее:
— Н-нет, просто ты… Ты…
— Ну? — оборотень внимательно наблюдал за перепуганной больше прочего княжной.
— Ты первый, со мной… на ложе… — теперь на бледном лице цвел румянец.
Яр расхохотался. Так вот оно что — бабьи глупости!
— Дурная девка. Скоро тебя возьмет столько мужчин — не то, что имен не вспомнишь, со счета собьёшься!
Румянец схлынул в ту же секунду. Оттолкнув княжну от себя, он ушел в спальню.
Лана переводила дыхание. Получилось! Страх медленно сменялся запоздалым гневом — нет! Если не будет шанса сбежать, то она быстрее себя убьет, чем даст мужчине сотворить обещанное.
Громкий треск возвестил о кончине еще одного бревна под острым лезвием топорища. Яр выпрямился и утер со лба пот. Разгоряченное тело сладко ломило от проделанной работы, а мысли все толклись в усталой голове.
Вот уже сколько дней оборотень ходил мрачнее тучи. Все пошло, как он и опасался. Да еще эти сны назойливые, вконец измучили! Почти каждую ночь она являлась к нему. Все такая же светлая, в одной лёгонькой рубашонке, а то и прикрытая только своими чудными косами. И он брал ее, нежную, сгорающую в его руках от желания. Шептал на ушко жаркие слова любви, стонал от наслаждения, чувствуя отклик и покорность его ласкам, но как только приближался к краю, княжна таяла в его руках. Крепко прижимал он к груди стройное тело, но она утекала туманом сквозь пальцы, оставляя взамен светлой радости черную печаль. Ушла, бросила навечно! А он дышать без нее не сумеет… Горько выл волк, тоскуя о своей избраннице. Безнадежно призывал вернуться. Яр просыпался в холодном поту, ругал себя последним словом за глупые сны. Былая ненависть возвращалась, и на время мужчине удавалось повернуть мысли в нужное русло, но чувство того, что происходящее между ними наяву гадко и совсем неправильно упрямо росло глубоко в сердце.
А потом и кошмары подоспели, да такие, что становилось дурно. Нежная кожа вдруг расцветала алыми рубцами от плети, а вместо влаги из ее лона сочилась кровь. Весна, пришедшая с ней, исчезала, и Яра сводил с ума запах отчаянья и боли. В ужасе он останавливался, и дрожащими руками бережно кутал измученную им княжну в мягкое одеяло. Не знал, как подступиться нежнее. Ласково расцеловывал холодное личико, силясь вернуть тому румянец. Тихим голосом шептал слова утешения и раскаянья, виновато заглядывал в тусклые глаза, но она была неподвижна. Глухая и слепая к его отчаянным мольбам очнуться, простить глупую горячность, совершенную им в безумии. От этого было так тошно, хуже, чем когда она пропадала. И он был готов пасть к ее ногам, без промедления отдать жизнь за один только ласковый взгляд.
