И так же вместе они прошли сквозь зал, сияющие белизной и морозными узорами, по снежному паркету с ледяными узорами. Прямо к трону, выточенному словно из скалы ледяной. На троне… сидела полная копия Эйдаллиона. Она даже глаза протерла. Моргнула. Снова протерла.
Величественная статуя Повелителя Снежных земель даже не дрогнула. Если Эйд казался порой почти живым, то этот был словно сам продолжением своего трона. Такой же неприступный и холодный. Равнодушный ко всему. Он приветствовал их легким взмахом ресниц, ничем не показав, что удивлен или недоволен чем-то.
— Брат, — сухой голос шелестнул морозным крошевом по нервам, — вижу, ты определился с избранницей. Как всегда никого не слушая. Но довольна ли дева? — тяжелый взгляд уперся в неё, невольно вызывая дрожь, — впрочем, поговорим позже. Вас позовут.
Она перевела дух только тогда, когда они отошли от трона. Подняла голову — и снова чуть не вздрогнула. Её муж стал словно отражением своего брата. Только одежда разнилась. Чуть заостренное ухо ледяного мага дернулось. На лице — ни тени улыбки.
Общество замороженных рыб.
— И что же, мне предлагаешь тоже килькой отмороженной ходить? — уточнила ехидно, пряча неуверенность.
— Ходи, как тебе удобнее. Только помни, что любые твои эмоции могут прочесть и воспринять, как слабость. Впрочем, это не твоя забота, Аная. Я то и рядом с тобой, чтобы ничья злая мысль тебя не коснулась.
Взгляд синих глаз снова стал жарким.
Эйдаллион взял её за руку, выводя в зал, а после… откуда полилась мелодия? Светлая, снежная, словно вьюга за окном напевала свою песню. Она сама не заметила, как влилась в этот танец бликов на белом.
Как скользила, парила, взвиваясь вверх. Как тело послушно повиновалось чужим сильным рукам, как нежно и бережно они придерживали её, как обнимали, покоряли, вели в этом танце. Она знала — если оступится, он всегда подхватит. Если упадет — он поддержит. Если ей будет грозить опасность — закроет собой. Это стало вдруг так очевидно и просто. И не было никаких границ, никаких сомнений, никаких вопросов.
И, когда мелодия взвилась вверх, когда она легко взлетела прямо под купол, едва не паря в это ледяном безмолвии, с губ сорвалось обещанное, от самого сердца:
— Я люблю тебя, Эйд!
Казалось, что её голос эхом отразился от колонн, что её услышали все присутствующие, что даже лед задрожал!
