И действительно, в Англии и США именно ученые-эмигранты первыми предприняли шаги к тому, чтобы заинтересовать свои правительства в изготовлении атомных взрывчатых веществ. Они же предприняли первые, хотя и довольно примитивные шаги в разработке методов их изготовления и общей организации дела. Известно, что этот вопрос впервые был доведен до сведения президента Рузвельта Эйнштейном, который написал ему письмо по предложению Сцилларда, Вигнера и Теллера. Насколько я помню, в Англии это было сделано Зимоном и Пайерлсом. Бор оставался в Дании до тех пор, пока это вообще было в человеческих силах. Правительства были заняты. Им приходилось вести войну, и, несомненно, любой здравый анализ подсказывал, что радар или, быть может, неконтактный взрыватель и, в принципе, если не в действительности, ракеты могут повлиять в гораздо большей мере на исход войны, чем вся затея с атомной энергией. Это дело медленно развертывалось под такими бессмысленными названиями, как «Тьюб эллойз» («Сплавы для труб») в Англии и «Департамент заменителей» в США. Когда я туда поступил, мой предшественник именовался «координатором быстрого разрушения».
В самом деле, возникло чрезвычайно много вопросов. Сработает ли такая бомба, что она собой будет представлять, сколько для нее понадобится сырья, какую энергию она сможет выделить, не возбудит ли она в атмосфере ядерные реакции и не уничтожит ли тем самым всех нас, можно ли будет ее использовать для осуществления реакции синтеза? Перед учеными также возникла проблема организации беспрецедентного в истории промышленного производства значительных количеств таких специальных материалов, как уран и плутоний, для изготовления первых бомб. К концу 1941 года было дано разрешение на производство указанных материалов. Было установлено не очень гладкое сотрудничество между Англией, Канадой и США, которое со временем улучшилось, но никогда, по-моему, до конца не было свободно от трений, в особенности по вине наших английских друзей, хотя мы извлекли большую пользу от их помощи. Кроме того, все было окутано величайшей тайной.
В конце 1942 года мы решили, что пора приступить к разработке методов изготовления самих бомб. Рано утром 16 июля 1945 года была взорвана первая бомба. Результаты превзошли наши ожидания. Один из охранников заявил: «Длинноволосые выпустили ее из-под контроля».
В тот же день президент США, премьер-министр Англии и Сталин заседали в Потсдаме. Я полагал, что президент воспользуется этой встречей, чтобы обсудить возникшее положение со Сталиным, не для того, чтобы рассказать ему о технологии изготовления бомбы, чего президент и не знал, а для того, чтобы предпринять важный, как тогда представлялось, шаг – отнестись к русским как к союзникам и обсудить с ними, как дальше жить в таком изменившемся мире. Получилось же все совершенно иначе. Президент что-то сказал, но понял ли его Сталин, осталось совершенно неясным. При этом никто не присутствовал, кроме переводчика, обслуживавшего Сталина в тот момент, и президента, не знавшего русского языка.
