То же происходит и с телевизором, и с книгами. «Грех» не впускается в дом, и поэтому дитя стремится уйти из дома и насладиться тем, чем живут его товарищи. Длинные, непонятные церковные службы часто тяготят детей, они вздыхают и думают про себя: «Опять праздник! Опять пост! Как счастлив сосед, который часто ходит в кино и смотрит дома ТВ! Скорее бы вырасти и бежать из дома!»
Но эти мысли ребенок носит в глубине души, никому не говоря, ибо знает, что последуют нотации, длинные внушения, а то и наказания. До поры, до времени, пока дитя боится ремня, оно терпит. Но вот уже 13–14 лет, и сын стал выше матери ростом. «С ним сладу нет – переходный возраст», – жалуется мать. О нет, дорогая, теперь он вырвался, но жажда этой свободы зрела в нем давно – с 5–6 лет, и теперь родителям уже не взять его в руки. Надо было в 7–8 лет узнать душу его, не журить и таскать за собой по церквам, а пойти навстречу желаниям ребенка: купить ему ТВ, отменить (не следовало бы и начинать) посты и молитвословия, ибо молитве-то настоящей его не научили. Молитва есть беседа души с Богом, как с любящим Другом, а вашему сыну религия и Бог были преподносимы, как бесконечные ограничения, томления и страдания. Вера, которая должна бы его окрылять и делать счастливейшим из людей, стала с детства его бичом, отнимающим радости жизни; он рассуждал так: «Из-за того, что я верующий, мне нельзя, как всем, смотреть телевизор, а как это интересно! Нельзя читать ряд книг, а все о них говорят, все рассуждают, кроме меня. Я какой-то отщепенец. Из-за длинных бесконечных церковных служб не хватает времени на спорт, на гулянье – вот я слаб и не закален, я стал из-за этого посмешищем для товарищей! К тому же я не могу позвать к себе моих школьных друзей, не могу быть ни с кем откровенным: родители меня не понимают, а от друзей я вынужден скрывать свою веру, иначе меня засмеют»[21].
Подросток становится мрачен, озлоблен и скрытен, отказывается вскоре от всех внешних проявлений веры: от постов, от молитв, от церкви. Ужас родителей нельзя передать, но этого следовало ожидать, с того дня, как они увидели скуку и тоску в глазах ребенка в ответ на их призыв к молитве и церкви.
«Диссертация» толкует о благодатных утешениях, которые должны заменить верующей душе земные блага. Но ведь до благодатных-то утешений надо дорасти! Дух-то Божий надо стяжать! Надо побороть в себе дурные наклонности, а борец-то должен быть прежде всего с умом. А ума-то как раз и нет у дитяти. Поэтому «иго» религии его тяготит и сломит, если оно возложено на него с детства и не осторожно, а со строгой требовательностью.
