Например, куртку.
Длинную серую куртку, в которую можно трѐх Алин запихать, и ещѐ место останется.
Куртка лежала в общаге, еѐ владелец был вообще неизвестно где, и вряд ли вспоминал сейчас о девушке, которую летом похитил, а потом пытался спасти. И у этой девушки не было никаких причин стыдиться того, что сейчас она идѐт рядом с совсем другим человеком.
Совершенно никаких причин. Абсолютно.
Но она всѐ равно чувствовала себя так, будто в чѐм-то провинилась.
Перфи тоже нервничал и заметно: то и дело поправлял очки и воротник рубашки, пытался почесать искусанную комаром щѐку, но одѐргивал себя и натягивал на лицо беззаботную улыбку. И волновался он явно не из-за спонтанного свидания. Скорей уж из-за чего-то, произошедшего незадолго до него. Не зря же он опоздал на встечу…
— Профессор… — начала Алина, но поспешно исправилась. — Фран, если вам некогда или просто не хочется со мной идти, то не надо себя заставлять. Я справлюсь сама, честно.
— Если я сейчас уйду, ты дойдѐшь до дома, несколько минут потопчешься на пороге,
а затем сбежишь обратно в школу. И хорошо, если не заблудишься по пути. Разве я, как преподаватель, могу такое допустить? Моя обязанность — не только обучать студентов, но и защищать.
— Фелтингеров вы не больно-то защищали.
— В-первых, они сами виноваты. Во-вторых, к моему приходу всѐ уже закончилось, и любое противодействие только обострило бы ситуацию, поверь. С некоторыми людьми лучше не спорить. А в-третьих, ты уверена, что тут вообще кто-то живѐт?
Из-за резкого перехода с одной темы на другую Алина не сразу сообразила, о чѐм речь. И только несколько секунд спустя догадалась перевести взгляд со спутника на окружающий пейзаж.
Они стояли перед высокими коваными воротами, слегка покосившимися и увитыми засохшими веточками прошлогоднего плюща. Створки были заперты на здоровенный замок — самый обычный, типа амбарного, причѐм изрядно проржавевший. Казалось, его не открывали целую вечность.
Сад за воротами тоже выглядел заброшенным: засохшие и нестриженые деревья, поросшие травой тропинки, пустые бутылки (не то забросили через забор, не то прямо на месте распили и оставили) и, совсем уж внезапно, рваный ботинок. Почему-то один.
Дом смотрел на окружающее запустение тѐмными провалами разбитых окон и поскрипывал рассохшейся дверью — и это было очень странно. Земля в Истоке стоила дорого, и с трудом верилось, что кто-то мог за бешеные деньги арендовать особняк, чтоб не появляться в нѐм годами. Тем не менее, жить в таких условиях могли разве что бродяги.
