Но нет. Я бы конечно ворвался в неё, но не собираюсь спешить. Я хотел бы, чтобы она хныкала и извивалась от удовольствия, и умоляла меня об этом, прежде чем я сорву её вишенку. Я застонал от этой мысли, предэякулят сочился из моего опухшего члена, в то время, как мои яйца покалывали от необходимости освобождения.
— Я могу дать тебе всё и многое другое, принцесса, — тихо прорычал я, держа и чувствуя, как её тело дрожит от моих объятий. — Будь моей королевой.
— Я... я сегодня выхожу замуж, — прошептала она, её губы были еще красные и опухшие от нашего поцелуя.
— Нет, это не так.
Она захныкала.
— Ты не выйдешь за этого выродка, — прошипел я.
— Он должен быть моим мужем.
Я знал обстоятельства её положения. Я знал о долгах её семьи, и что Милтон набросился, как питон, чтобы отхватить её. И я мог видеть эту искру огня в её глазах, и даже если это приводило меня в ярость, я понял её решимость. Она ненавидела эту договорённость, но её гордость и ожесточённое желание защитить свою семью заставили бы её пойти на всё.
…Но не больше.
Я восхищался огнём в этой девушке, но не позволил бы ей связать себя узами с куском говна, таким как король Милтон. И, кроме того, она была моей, а не его. Моё богатство. Моя собственность. Моя, чтобы украсть и удержать навсегда.
Только моя.
— Он собирается стать твоим мужем, однако всё ещё к тебе не притронулся.
Это не вопрос. Я знал.
Кэлли покачала головой.
— Нет, — прошептала она.
— А он заставляет тебя так дрожать?
Её дыхание оборвалось, когда мои руки сжались на её теле, её глаза широко раскрылись, прожигая меня.
— Нет, — выдохнула она.
— Твой пульс ускоряется, когда он касается твоей кожи?
Она покачала головой, прикусив губу, когда я наклонился.
— А скажи мне, принцесса, — прорычал я, мои губы едва покрывают её. — Он делает эту милую маленькую киску между твоими хорошенькими бёдрами влажной, как это сейчас делаю я?
Она захныкала.
— Ты... — она задыхалась, её дыхание прерывалось каждым словом. — Ты не можешь так со мной разговаривать.
— Как?
— Вот так.
— Сдаётся мне, что тебе это нравится.
— Я... я этого не говорила.
— Тебе и не обязательно говорить, — промурлыкал я. Мои руки скользнули, чтобы удержать её бёдра, потянув их на моё тело и позволив ей почувствовать каждый дюйм моего
большого, опухшего стояка, надавив на неё. Позволяя ей почувствовать, что он пульсирует от необходимости в ней.
— Потому что твои трусики достаточно промокли, что в свою очередь намного красноречивее слов.
