Третий этаж. Тусклый свет, потертые, но чистые ковры, пустые доспехи, пасторальные пейзажи… Несколько одинаковых дверей, окно с витражом и невысокая худощавая фигура в платье выше колен (точно не униформа горничной!), что почти скрылась в последней комнате слева по коридору.
«Ну и порядки здесь! А еще надо что-то о бесстыжей столице рассказывать! И кто же это? Счастливица Майва или таинственная безымянная дама?» — Айрис проследовала за незнакомкой и замешкалась у порога, пытаясь настроиться на решительный лад.
«Не лезь не в свое дело. Ты появилась в жизни Джи Лин Ри только сегодня и не собираешься в ней оставаться. Ты не имеешь права ничего требовать, а тем более — осуждать его женщин», — заикнулся внутренний голос и был заглушен ярыми возмущениями.
Это не ревность и не любопытство, а банальная разведка. Надо поскорее понять, кто есть кто и от кого ждать беды. В Холмах свои порядки, их нельзя списывать со счетов.
Затаив дыхание, Айрис толкнула дверь. Покои князя встретили ее испуганным писком, разлетевшимися по полу цветами из разбитой вазы и горячими извинениями.
— Ты еще кто, ребенок?! — Она ожидала увидеть кого угодно, кроме кудрявой светловолосой девочки-подростка, что сидела на кровати с цветком в руке.
— Ло Ла, госпожа. — Девчонка быстро оправилась от неожиданности. — А вы — невеста? Что вы здесь делаете? Это покои князя!
«Вот что чувствовала кряча, когда ее сграбастали как самого обычного гуся и потащили в неизвестность», — отстраненно подумала Айрис, переступая порог.
— Что ты здесь делаешь?! — говорить спокойно не получалось при всем желании, потому что ответ на этот вопрос казался очевидным и гарантировал Джи Лин Ри личный котел в обители Великого.
— Вы не подумайте плохого! — всполошилась Ло Ла и бросилась собирать осколки вазы. — Я не воровка! Мы с Ликой часто сюда приходим. Госпожа Майва ругается, но князь, наверное, не против.
«Еще бы он не против! Я придушу его собственными руками! Засажу довеку! Отправлю на рудники! Подонок! Я заставлю его сказать: «Да» у алтаря!» — мысленно бушевала Айрис, оглядываясь вокруг.
Джи Лин Ри избегал роскоши. Единственной по-настоящему ценной вещью в его комнате были картины — «лунные пейзажи» великого Си Шен Ги, чей талант оценили лишь после его скоропостижной смерти от лихорадки. Внимание приковывали и цветы — пышные, белые, с запахом меда и летнего зноя. Они стояли повсюду: в кувшине на подоконнике, в вазе на письменном столе, в стеклянной банке на прикроватном столике, в расписном горшке на этажерке… Нежные, не успевшие привянуть лепестки лежали на кровати и на полу — как в дешевых любовных романах о запретных отношениях.
