— Утонула. Я девятый класс оканчивал, готовился поступать в автомобильно-дорожный колледж. Хотел как можно быстрее работать где-нибудь устроиться, чтобы матери помогать и Олька чтоб ни в чем не нуждалась.
Даниил тянется за чашкой, смачивает губы в напитке, тянет вниз молнию спортивной кофты. Ему тяжело даются слова, но он продолжает:
— Мы два года еле концы с концами сводили. Мама утром сети проверяла, я на электричку шел, тут остановка километрах в четырех есть, билет дешевле, чем на автобус. Экономили, как могли. В город ехал, там рыбу продавал и обратно возвращался. Помню, первый раз поехал, совсем пацаном был. До этого в городе-то раз пять был, на море ездили с мамой и сестрой. Толком ничего не знаю, народа валом. Автобусы. Страшно, — усмехается он и все же переводит на меня взгляд.
Даниил смотрит на меня с грустью, но ласково. Я не могу удержаться. Тянусь к нему и мягко касаюсь губами его губ. Целую медленно и неторопливо. Обнимаю его за шею. Притягиваю к себе. Слышу его частое рваное дыхание. Как сердце колотит под моей ладонью, что опускается ниже по его груди, ощущаю. Хочу что-то сказать, но понимаю, что слова лишние. Мы и так понимаем друг друга. Достаточно касаний и взгляда.
— А дальше что? — тихо спрашиваю я, боясь разорвать нашу идиллию, и утыкаюсь носом в его шею. Вдыхаю аромат мужчины. Такой знакомый и ставший родным.
— Первый раз я справился. Все продал. Гордился собой ужасно. Как сейчас помню. А дома оказалось, что кто-то спер все деньги у меня из кармана. Историй разных много было за те два года, что в город мотался. Когда-нибудь, может, расскажу. Девчонок даже цеплял, — подмигивает мне и улыбается.
Я знаю, что ему нужно немного времени, чтобы собраться с мыслями и продолжить рассказ, поэтому не тороплю. Наши стулья рядом, я обнимаю Даню и прижимаюсь к теплому боку. Мне хорошо — и, думаю, ему тоже.
— Как-то в начале лета гроза сильная была, мама к реке побежала, боялась, что сети унесет, — сдавленно произносит он. — Я помню, мы с Олей не садились без мамы ужинать, все ждали ее. Пирожки уже давно остыли, а ее все не было. Снаружи гром был, молнии, ветер деревья во дворе ломать начал. Но я успокаивал и себя, и сестру, что мама просто к соседке забежала грозу переждать. А утром, когда она так и не появилась, понял, что произошло что-то плохое. Маму… ее нашли через три дня, в километре отсюда, тело вынесло на берег. Хоронили в закрытом гробу.
— Это ужасно. — Я чувствую, как невидимая удавка сдавливает мое горло. Не могу вдохнуть, не могу сглотнуть собравшуюся во рту слюну. Глаза щиплет. Мне хочется плакать.
