Я подошла ближе, коснулась ладони и склонилась над его лицом.
Неожиданно рот его открылся и какой-то хриплый звук вырвался из горла. Я испугалась, отскочила. Медсестра тут же подошла к нему и стала, что-то делать, подкручивать.
Мне стало страшно, что если вот сейчас он умрёт. Я уткнулась в грудь Дуни и она прижала меня к себе и потянула к выходу.
Подошел доктор, седой, морщинистый мужчина:
— Сейчас он без сознания, на препаратах и искусственной вентиляции лёгких. Состояние тяжелое.
— А когда он придёт в сознание? — спросила Дуня.
— Часа через три, четыре, может пять. Вы можете пока ехать, как придёт в сознание — мы позвоним.
— Нет, я никуда не поеду, — выкрикнула я, — что если он очнётся, а меня нет?
— Как знаете, только предупреждаю, часа три он точно в сознание не придёт.
Час мы сидели в коридоре. Я постоянно утирала слёзы. Они не прекращались. Потом почувствовала, как засыпаю прямо на стуле и легла, растянулась на несколько стульев. Но всё это не давало никакого покоя. Мне казалось, что я сплю, но на самом деле я бодрствовала.
Думала о том, как дальше. Ответа не было. Я совершенно не знала, что будем дальше и как мы будем жить.
Вдруг прибежала медсестра и крикнула:
— Идите, он пришел в себя!
Я вскочила со стульев и побежала в палату, Дуня за мной. Папа лежал с открытыми глазами, смотрел куда-то вверх, в потолок. Даже когда я нагнулась над ним, он не глянул на меня.
— Папочка, я здесь. Папа.
Взгляд его переместился на моё лицо, блеснул как-то странно. Папа поднял ладонь, протянул ко мне руку, я кинулась к нему, схватила его пальцы, прижала к щеке. Но в тот же момент почувствовала, как рука его ослабла и упала на простынь.
В недоумении я обернулась, но увидела врача, он взял меня за локоть и потянул от кровати.
— Прошу, уведите её, — он обращался к кому-то сзади и я почувствовала, как чья-то сильная рука потянула меня из комнаты.
— Папа! — кричала я, но ответа не было.
Над ним склонились врач и медсестра, и мне показалось, что он шевельнулся. Я хотела снова бросится в палату, но дверь закрылась и Дуня прижимала меня к себе мертвой хваткой.
— Отпусти, папа, отпусти, я хочу к папе, — плакала я.
Потом открылась дверь, вышел доктор и сказал:
— Мне очень жаль. Мы сделали всё, что могли.
