Официальная часть празднества давно минула, были сказаны все положенные по случаю тосты, и в зале царила атмосфера непринужденной трепотни и веселья.
Центр зала оккупировала сплочённая группа вотских националистов. Газету, регулярно делавшую их предметом своих насмешек, они недолюбливали, но от приглашения на её праздник не отказались. Среди них возвышался долговязый рыжий человек и, махая руками, с жаром повествовал о чём-то на своём языке, то и дело путаясь и переходя на русский, ибо не все из окружавших его националистов понимали его речь. А повествовал он, верховный жрец Керемета, о зверском избиении, учинённом ему начальником Ижской доброполиции. Хотя жрец выглядел целым и невредимым, внимали ему с полным доверием. Единственным исключением, пожалуй, был стоявший рядом невысокий человечек, серые глаза которого внимательно разглядывали пуговицу на одежде рассказчика, а по мягким губам блуждал лёгкий, но явственный призрак саркастической усмешки. Правая рука человечка поддерживала локоть левой, а та теребила сизую клиновидную бородку. Это был знаменитый в интеллектуальных кругах Ижа преподаватель истории в женской прогимназии Семён Сергеевич Берендяев.
В тихом уголке сидел за столом Илья Озаров и рассказывал вполголоса что-то двум прелестным соседкам, не забывая постоянно наполнять их бокалы. Одет был он вполне прилично, за исключением чёрно-красного значка НРП на отвороте сюртука. Рассказывая, он то и дело кивал на долговязую, с козлообразным лицом, фигуру гласного Ижской городской думы Евгения Федотовича Чумилова. Девицы прыскали в платочки.
Стол поражал не столько изысканностью блюд, сколько обилием оных. Батареи бутылок выглядели в начале банкета грозно, словно выстроенная по ранжиру наполеоновская гвардия. К середине банкета они напоминали ту же гвардию, перенёсшую две конные атаки и один артиллерийский обстрел. Блюда с закусками - всевозможными бутербродами, салатами, холодцами, сырами, копчёной рыбой, икрой, - пострадали меньше, но урон в их рядах так же был весьма значителен. О яблоках, грушах и прочих фруктах давно остались одни воспоминания.
У распахнутой балконной двери стоял сам хозяин праздника, старший редактор и владелец "Ижского городового" Енох Талин. Невысокий рыжебородый крепкий мужчина был одет по последней моде. Собеседник его был на голову выше и под безупречным серым костюмом угадывалась фигура атлета. Серые волосы торчали "ёжиком",а в большой сильной длани человек держал хрустальный фужер с искрящимся ликёром. Такой же фужер, но початый, держал и редактор. За собеседниками маячила неряшливо одетая фигура. Долговязый обладатель мятого белого костюма был заведомо выше Талина, но был ли он выше его собеседника, оставалось неясным, ибо если ему удавалось выпрямить подгибавшиеся ноги, круглая и бесцветная голова на длинной шее своей тяжестью сгибала его спину, если же он выпрямлял спину - у него ползли в стороны колени. Безвольные губы кривились в пьяной ухмылке, а светлозелёные глаза никак не могли открыться оба сразу. Длинный, почти прозрачный нос по ходу беседы поворачивался то к одному, то к другому собеседнику.
