Юноша слегка потянул поводья, но Ико словно врос в землю и не сдвинулся ни на шаг.
— Мне доводилось говорить с людьми, вернувшимися из чужих краёв. Они говорят, нет жизни лучше, чем в родном селении и дураки те, кто ищет счастья за морем. Ведь мы с тобой не такие. Ну, пошли!
На удивление, Ико безропотно сдвинулся с места, и борона вновь загрохотала, подскакивая на небольших камнях.
— Осторожнее, не спеши так, — Хуан Гонсало еле поспевал за ослом.
Его манило, притягивало к себе чёрное пятно свежевскопанной земли и вымытая дождём куча белых камней.
— Стой! — закричал юноша, и ослик покорно остановился.
Камни один за другим ложились между зубьями бороны. Вновь заболели руки, натруженные ещё вчера, заломило спину.
— Э, нет, — сказал сам себе юноша, — не нужно прислушиваться к боли, ты ещё слишком молод для этого. Работай, и всё пройдёт. Не слишком ли много я положил камней? — забеспокоился Хуан Гонсало.
Но Ико, не дожидаясь приказаний, сам потянул борону в сторону ручья.
— Ого, да ты всё понимаешь, тебя даже не нужно подгонять.
И тут юноше вспомнилось, как он ещё маленьким мальчиком любил бросать камни в воду. Он подвёл осла к самому берегу ручья и стал сбрасывать камни с крутого берега. Глухо камни ударялись в каменистое ложе ручья, мириады брызг разлетались в разные стороны.
Это показалось юноше настолько забавным, что он даже рассмеялся.
— Так мы с тобой построим огромную плотину, и у нас будет своё озеро, а в нём рыба.
Хуан Гонсало постоял на берегу, глядя, как бурный поток извивается между только что сброшенных камней. Обломки скал тут же побелели в воде.
— Давай за следующей кучей, — почти по-дружески предложил юноша ослу, и они вновь отправились к черневшему прямоугольнику поля.
Хуану Гонсало казалось, сколько он ни берёт камней, сколько ни перевозит их Ико, камней от этого меньше не становится.
Однако Хуан Гонсало с удовольствием вдыхал запах свежей земли. Она издавала ни с чем несравнимый аромат, и юноша то и дело блаженно прикрывал глаза, а затем нагибался и разминал в руках жирную землю.
«Первые два года её можно даже не удобрять».
И тут ветер донёс еле различимый запах миндаля. Юноша даже распрямил затёкшую спину и посмотрел на рощу.
Ему вспомнилось вчерашнее видение: женщина в лёгком прекрасном платье, двуколка, запряжённая чудесным конём… Но почему-то парень абсолютно не смог вспомнить лица мужчины. Ему казалось, что это он сам сидел рядом с той женщиной, пришедшей из совершенно иного мира чем тот, в котором существовали он, Ико, его братья, отец… Он не представлял себе, чем могут жить люди, одетые в такие одежды. Ведь в них неудобно пахать, сеять, заниматься хозяйством. Он чувствовал ненависть к этой женщине, но в то же время ощущал и сладость, смягчавшую сердце.
