— Нет.
— Ты из немагической семьи. Плебейка. Тебя взяли из-за хорошего коловрата? Кроме магического «пояса верности» на тебе ничего нет, так?
— Ну... что-то вроде этого.
— Такие, как ты, таким, как я, не пара, — с горечью констатировал Гудков. — Игрушки на одну ночь, не больше. И они всегда соглашаются, эти игрушки. Некоторые не сразу. Но потом принимают все: цветы, подарки, деньги… мое пренебрежение. Они всегда влюбляются, даже если я не применяю магию. А ты…
— Мне тебя пожалеть? Дочитать про твоих предков, а потом пасть к ногам?
— Иногда этого бывает достаточно. Ты… ты смеешься надо мной. Это меня еще больше заводит, понимаешь?
— Нет, — повторила я.
— Я обещаю заботиться о тебе. Я даже готов представить тебя своему отцу! Это… это честь для тебя и позор для меня! Но я готов! Только давай встречаться. Я буду… терпелив. Не потребую… ничего, пока ты сама не захочешь.
— Я не захочу. Отпусти меня, Гудков, а? — попросила я. — У тебя все пройдет, вот увидишь, а я… мне, кажется, нравится другой… парень.
— Или мужчина? — зрачки саламандра превратились в две оранжевые точки.
— Или он, — согласилась я.
— Нет, — сказал Гудков, подумав. — Сегодня мой день, и я выжму из него все, что смогу. Прекрати сопротивляться и приструни свою магию. Я знаю, ты можешь.
Гудков шагнул ко мне. Меня обволокло светом, приятным, ласковым, расслабляющим. Ушли из головы тревожные мысли, стало спокойно и уютно. Моя магия не восстала против прикосновения саламандра. Снеговик был горячим, но не обжигающим.
Однако этот поцелуй… умом я понимала, что мои губы сейчас во власти чужих губ, настойчивых и при этом нежных, что наши языки касаются и мужские пальцы теребят волосы, вытягивая из них шпильки…. И я ничего при этом не чувствовала, словно глядя на все со стороны… равнодушно, хотя и с некоторым любопытством. Жар желания, например, томление, описываемые в любовных романах – где они? Тело отзывается острыми токами и пульсацией? Я прислушалась. Нет, не отзывается. Было мокро и тепло. Мягкие, согревающие волны саламандровой магии радовали меня больше, чем поцелуй.
— Вот, — тихо сказал Лексей, прерывисто дыша мне в лоб, — теперь понимаешь?
— Лёш, можно я пойду? — я сконфуженно поморщилась. — У меня дела.
— Какие еще дела в такой момент?! — взревел саламандр.
— Работа, — сказал кто-то за моей спиной.
Знакомый голос. Со знакомыми интонациями. Занудными.
— Антон Макарович! — хором воскликнули мы с саламандром, отпрыгивая друг от друга.
