Рисунок действительно был хорош, с чем Моа и согласился:
— Да.
— Хочешь, другие покажу? — Девушка, не дожидаясь, перелистнула страницу. Со следующей глянул зубастый зверь, которого Има уже как-то рисовала костью на земле. Теперь он выглядел гораздо внушительнее и правдоподобнее. С копытами. — Интересно будет сравнить с настоящим, когда мы его, наконец, увидим воочию. А тут… — Еще одно перелистывание, новый портрет. На нем молодой человек с аристократически благородными чертами лица. — Как тебе, а?
Лич вгляделся в рисунок, не слишком понимая, какой реакции Има от него ждет — а она ждала, пребывала в неописуемом волнении, будто решалась сейчас ее судьба. И чем так важен этот портрет? Красиво, конечно, но…
— Кто это? — Сам собой напросился вопрос.
Имино лицо вытянулось, во взгляде мелькнуло разочарование. Ответ обескуражил:
— Это же ты.
— Я…
Моа всеми мыслями ушел в картинку. Как же так? Как он мог не учесть, что когда-то был не мертвым. С целым лицом.
Живым…
Девушка смутилась, решив, что чем-то задела спутника. Принялась оправдываться:
— Извини. Не нужно было тебе показывать, чего я тут нафантазировала. Наверное, с моей стороны это было нетактично… Дорисовывать твое лицо… Изображать тебя таким…
Она захлопнула альбом и быстро убрала его запазуху.
— Все нормально, — успокоил ее Моа. — Просто непривычно видеть себя целым. Рисунок хороший, честно. Он мне понравился.
От похвалы Има моментально воспрянула.
— Ух! А я уж испугалась. Просто ранним утром, когда ты отдыхал, ракурс был таким удачным, что мне очень захотелось нарисовать тебя.
Ах, да! Утром…
Утром Моа, действительно, позволил себе ненадолго отключиться от реальности и на время отойти в мир сна. Спал он сидя, привалившись спиной к стене и насколько возможно делая вид, что вовсе не спит, а просто закрыл на время глаза. Монеты, полученные сразу после разгона своры, еще по пути к временному жилью, принесли с собой новые части мозаики — тайны былого, растерянные воспоминания. Это были книги, возможно, те самые, которыми впечатлялась Има. И он читал их под сводами какого-то великолепного дворца — светлые стены уходили ввысь, над головой синел расписанный под небеса купол потолка. И белая резьба была везде. И стеллажи, стеллажи, стеллажи…
Старые фолианты в золотых переплетах.
То, что было внутри книг, после пробуждения быстро потеряло всякую конкретику и ясность. Лишь одна деталь после просмотра Иминого альбома вернулась из небытия — пахнущий застарелой бумагой разворот с переливами буквенной вязи на одной стороне и картинкой на другой. Изображение, почти копия того, что недавно нарисовала девушка.
