Хижину Моа искал недолго.
Туда вела вымощенная старым камнем тропа, вдоль которой еще читалась аккуратно посаженная людской рукой аллея из платанов и вязов. Небольшая постройка теснилась под нагромождением замшелых скал. От бревенчатой стены выпадал под ноги рассеченный на фрагменты квадрат золотистого света.
Внутри, качалась чья-то тень — нервно двигалась из стороны в сторону.
Моа не стал тратить время на раздумья и домыслы, зашел — благо, тяжелая дверь оказалась незапертой. То, что предстало взгляду, вызвало недоумение даже у хладнокровного и безэмоционального лича.
Посреди комнаты, привязанный к стулу какой-то ветошью, с заткнутым ртом сидел пастор Илай. Рядом с ним была Има. Глаза ее лихорадочно блестели, руки тряслись. Да что там руки — ее всю колотило, как от озноба.
— Моа! — воскликнула она не своим голосом и бросилась навстречу. — Я схватила его! Поймала! Это он свистел! Точно тебе говорю. — Има обежала вокруг стула с пленником, дрожа от возбуждения, словно напавшая на добычу охотничья собака. — Тебя не было, а он на похороны отпевать покойницу пришел. А потом говорить со мной стал… А потом я у него на шее вот эту штуку заметила. — Она потрясла перед лицом лича круглой птичкой на кожаном шнурке. — Свистулька! Ага!
— Это не свистулька, — Моа принюхался. Глина, из который была слеплена птичка, намертво впитала в себя аромат коммифоровой смолы. — Это нательный сосуд для благовоний.
— Что? — Има растерянно взглянула на пленного пастора, но, мгновенно взяв себя в руки, продолжила. — Значит, свисток у него где-то запрятан. Это точно он.
— Ты уверена? Я не так давно слышал свист довольно далеко отсюда — с противоположной стороны деревни.
— А я видела, как по дороге сюда, пастор встретил двух монстров, но они ему ничего не сделали. Буркнули что-то и дальше пошли.
Вот это уже было интересно. Моа смерил пленника взглядом. Сделал вывод:
— Значит, он не один тут такой — неприкосновенный.
— Это плохо, — огорчилась Има. — Очень плохо!
Лич прислушался к тишине за дверью хижины, она постепенно наполнялась звуками. Бормотание, ворчание, похрюкивание и подхрипывание. Все тихое — подоспевшие грилли, как могли, пытались скрыть свое присутствие.
Девушка нервно закусила губу и не слишком бережно выдернула изо рта пастора тряпку-кляп.
— Ну? Отвечайте, кто ваш сообщник? Зачем вы с ним натравливаете на бедных селян кровожадных чудищ?
В ответ раздалось злобное шипение сквозь зубы.
— Ах ты, маленькая мерзавка. Проклятая светлыми силами дрянь, вздумавшая отдаться во власть первозданной тьмы…
