Пока Моа прикидывал габариты того, кто так ловко разделался с их ночным врагом, неосведомленная Има бодро порылась в обломках и выудила неполную берцовую кость, на которой остались два четких следа.
— Смотри, — округлив глаза, приложила к находке руку. Между откусами уместилось расстояние в локоть длиной. — Это что же за пасть такая тут отгрызла?
Отложив кость, девушка бросилась к остаткам пары не превращенных в труху черепов и нашла на них подобные отметины.
Лич не стал больше держать спутницу в неведении.
— Ночью кто-то оленеголового по холму гонял, и мы его почти не интересовали.
— Кто же? — Има сперва изумилась, а потом подхватила кость и принялась приставлять к следам чудовищных зубов руку то так, то эдак. — Как думаешь, в мою ладонь эти зубки будут?
Она посмотрела на лича многозначительно, и Моа без слов понял, что кроется в этом взгляде.
Подтвердил догадку:
— Неведомое создание из Герцогова подвала.
— Как-то выбралось, — согласилась Има. — Эх, жаль я его из-за непроглядного мрака так и не рассмотрела. При новой встрече точно бы узнала. Интересно, кто это?
— Рано или поздно выясним, — рассудил Моа.
— Удивимся, наверное, когда увидим. Вот, ты каким его представляешь?
— Никаким. Обычным.
— Обычным? — Има, кажется, даже немного расстроилась. — Не может такое создание быть обычным. Прояви же фантазию! — С этими словами она бодро вычертила что-то острым концом кости на земле. Получилась горбатая, щетинистая кракозябра с пастью в пол собственного тела и тощим хвостиком. — Я его примерно так представляю. А ты что-то хочешь добавить к портрету?
Лич пожал плечами. Фантазия… У мертвых она за ненадобностью практически полностью отсутствует. Просто лишняя эмоция, загружающая дурацкими картинками мозг…
И все же…
— Нарисуй копыта.
Правда, это была никакая не фантазия. В наличии копыт у подвального монстра Моа не сомневался.
* * *
До самого вечер они двигались на юг.
За это время солнце успело взлететь в небеса из-за восточного края земли, пересечь небосвод и рассыпаться на западе ало-лиловыми всполохами вечерней зари. Дубрава сменилась смешанным лесом. Благородные буки и ясени гордо возносили над дорогой пышные кроны. Степные клены стояли, обсыпанные алыми серьгами. Надувались шарами пушистые приземистые грабы и бересклеты, еще не набравшие положенной красноты.
За день пути им не попалось никакого человеческого жилья. Лишь тихий, светлый, радостный лес был кругом, и изредка кто-то из его обычных жителей пересекал путникам дорогу. Вихрем пролетел заяц. Ёж протопал, сопя и фыркая. Неспешно проползла золотистая, с мелким бисером синего крапа, веретеница.
