Андрей Сергеевич в ответах был учтив, но холоден; внимал вполуха сентенциям Черкасова, а видел пред собой полосатый комок с торчащей ногой в матросском башмаке… И вдруг ощутил, как будто кто-то появился за спиной и горячо дыхнул в затылок: «Дурное знамение тебе было… Душу свою и плоть приготовь к испытаниям…» Терновой веткой сквозанул холодок меж лопаток, представился лабиринт сродни Критскому, что пройти ему предначертано, за последним поворотом встретив Минотавра. Но только неведомо было… окажется ли в его руках путеводная нить Ариадны.
− Матерь Божья! Что с тобой, Андрей Сергеевич? − тезка был не на шутку схвачен испугом: глаза блестели, руки трясли плечи друга.
Андрей − бледен лицом − покачивался китайским болванчиком и был нем.
− Преображенский, брат! Что язык безмолвствует, уж не слаб ли чем? − Черкасов обжег его раз, другой пощечинами.
Скулы зарумянились, капитан как-то особенно посмотрел помутневшей зеленью глаз на друга и прошептал:
− Верно, кара Господня на мне, Андрюша… Душой чую: кончина близка.
− Бездна бездная! Да ты рехнулся?! Ты ли это? Ox ты Господи, типун тебе на язык. А ну, прими! − Черкасов хлюстнул водки в бокал, чуть не силой влил в рот Andre.
Капитан зашелся в кашле, утерся обшлагом − ожил.
− Уф, напугал же ты меня. Ты сие из башки взашей, взашей! Слышишь, Андрей Сергеевич? Объясни, ну? Случилось что-то?
− Так, померещилось, не бери в голову, это ничего… − Преображенский запоздало перекрестился и кисло улыбнулся.
− Ты хоть вразумел, Андрей Сергеевич? Штурмана тебе искать и шкипера…
− Как так? − окончательно пришел в себя Преображенский.
− Так ты чем слушал, брат? − Черкасов прыснул в кулак. − Еще раз повторяю: Кулешов, что служил штурманом на «Орле», Богу душу отдал. Земля ему пухом −схоронили в Японии. С островов уж без него шли. Душа-человек, скажу я тебе, сей Кулешов… И дела своего мастак изрядный.
Оба перекрестились, набили трубки.
− А со шкипером что за оказия?
− Ну-с, об этом и вспоминать мерзко! Никчемный человек был, хоть и из унтеров… Своих же обкрадывал, скот!
− Да ну?
− Отвечаю, брат! У кого пятак угрозой вытянет, кого на целковый одурачит. Особенно тех, кто в болванстве загрубел весьма.
− Ба! И матросы терпели? − брови Андрея в удивлении скакнули вверх.
− Поймать не случалось, скользкий, пакостник, был, ан вывели на чистую воду. Во хмелю сам в кабаке сболтнул.
− Списал на берег?
− Скажешь, Андрей Сергеевич. Я тот сучий потрох прежде под килем пару раз «пропустил», а потом приказал кошками запороть до смерти. У меня с этим делом строго, Андрюша, чертям тошно становится… И тебе советую − матрос лишь одобрит. Значится, вот, без штурмана ты и без шкипера, − он выпустил дым из ноздрей. − И еще огорчу, пришла беда − отворяй ворота: помощник мой, старший офицер Хвощинский, вместе со мной поколесит в Петербург. Такова воля его сиятельства.
