— Нам нужно поговорить, Лукас!
А Орланду только теперь понял, почему Илда оделась, почему спустилась в гостиную. Он-то счел это чисто женской попыткой как-то приободрить его, переключить на другие мысли. Но Илда действительно была его ангелом-хранителем.
— О чем нам разговаривать? — сквозь зубы произнес Лукас. — Я теперь знаю всю правду до конца!
Эта правда была такой тяжелой, такой невыносимой, что, конечно же, ему хотелось освободиться от нее, выплеснуть, выкрикнуть.
— Клара перестала говорить, потому что все видела! Она видела, как ты убивал маму!
Прошло столько лет, но лоб Орланду и сейчас вновь покрылся капельками пота при воспоминании, как он своей рукой вытащил штепсель из розетки и отключил аппаратуру.
— Не смей так говорить с отцом! — так же властно произнесла Илда. — Он этого не заслуживает!
— Заслуживает! Заслуживает! — со злыми слезами на глазах торопился выговориться Лукас. — Он и не такого еще заслуживает! Живи мы в цивилизованной стране, его бы осудили на пожизненное заключение.
Илда встала и подошла к нему вплотную. Крупная, светловолосая, она казалась гневной Юноной, спустившейся на землю, чтобы восстановить справедливость Орланду невольно любовался ею и удивлялся ей. Та ли это женщина, что еще недавно плакала у него на груди как маленькая девочка, не в силах сладить со своей девочкой? А теперь он чувствует себя маленьким мальчиком перед своим мальчиком…
«Как мы беспомощны перед своими детьми», — со вздохом признался он сам себе.
— Живи мы в цивилизованной стране, — грозно произнесла Илда, — у нас пятнадцать лет назад прошло с тех пор ровно пятнадцать лет у нас были бы более совершенные болеутоляющие средства и твоя мать так безумно не страдала бы! А ведь она изнемогала от боли месяц за месяцем, месяц за месяцем!…
— Я не знал этого, — проговорил пораженный Лукас.
— Не знал, потому что не хотел знать! Ты жалел себя, ты боялся посмотреть правде в лицо! Тебе нравилось быть несчастным! — Илда наступала на Лукаса, и он невольно попятился. — А всю ответственность ты свалил на отца! Обвинил его во всех смертных грехах! Обвинил во всем, что с вами было! А ты знал, что у твоей матери была неизлечимая форма рака и метастазы проникли уже по всему телу? Она стала живой болью, и когда уже была не в силах ее терпеть, попросила твоего отца прекратить ее мучения, это ты знал?
— И ты… Ты поэтому отключил аппарат? — Лукас, пятясь, оказался возле Орланду и теперь, подняв голову, смотрел ему в глаза.
