Да, - подумал Никита, - обо всем знали только те посвященные, что жили когда-то - волхвы, которых вел к младенцу свет священной Вифлеемской звезды. Но отец говорит: как ни жаль, но прошли те старинные времена тайны схлынули с берегов пустой и разъятой на части реальности... они живут только в книгах. Они бросили нас! И если в том веке, который прощается ныне с землей навсегда, ещё было неведомое... то теперь - в их будущей жизни его загрузят в компьютер, просчитают все составляющие, и на выходе будет виден окончательный результат!
Да, так часто, смеясь, говорил ему папа. И так думали многие его друзья - люди добрые, щедрые, но очень трезвые, жесткие и рациональные. Они не верили в чудеса. Не верили в Бога. И считали пустыми бреднями все эти церковные обряды и молитвы. Но мама... мама, стараясь не раздражать отца, говорила с сыном наедине совсем по-другому. И это именно она зажгла в нем тайный огонь - жажду незнаемого. Она вдохнула в него свою веру. Которая была в нем ещё полудетской, неокрепшей, смешной, - но и такою она наполняла его жизнь волнующим смыслом - купол Небес поднимался на его головой. Он знал, что храним им, и от этого душа его крепла. Он знал, что хочет жить только жизнью живой, которая устремляется к Небесам... Потому что, - он знал также и это, - жизнь может быть мертвой, если станет похожа на схему, в которой просчитана система координат!
Нет, такой жизни он не хотел. И не думал, что хочет постигнуть незнаемое. Ему достаточно и того, что оно всегда рядом... Никита спешил к реке, где на другом берегу над Яузой в тревожной туманном мареве вставала луна.
Он не следил за временем, блуждая вдоль набережной, и, когда возвращался, было уже довольно поздно. Во дворе не было никого. И только большущий кот вился кругами у ног одинокой девочки, которая стояла, прислонившись спиной к накрененному ясеню... стояла в глубокой задумчивости.
- Ева! - он кинулся к ней.
- А, это ты... - она не выказала при виде его особой радости. - Чего так поздно? Я думала, у вас в семье строгий режим...
- Как видишь, ничего строгого. А ты... ты просто гуляешь?
Он невольно следил взглядом за её правой рукой, засунутой глубоко в карман курточки. Перстень наверно был там, но он не мог теперь видеть его.
Ева поглядела на него с каким-то странным выражением - не то тоска, не то мука были в нем. Во всяком случае, он догадался, что она на пределе так вымотана, что ещё немного - и может наступить нервный срыв. Ему казалось - вот-вот она закричит на него, раздраженная каким-то неловким словом или поступком.
