«Не в Ауканкильче. Вы не можете подняться выше».
Мэр с тревогой оглядывался между нами.
«Ваш юмор, как всегда, неуместен», - предупредил меня через стол Белькев. «Вы заплатите за это, когда мы вернемся в Сантьяго».
«Эээ, возможно, вы хотели бы увидеть стада диких викуний в горах», - мэр предложил сменить тему.
Именно этим мы и закончили: Белькев согласился на прогулку только после того, как узнал, что может видеть викуньи со спины вьючной лошади. Мы не видели ни одной викуньи, но Анды сами по себе были зрелищем, захватывающими дух сталагмитами, скребущими вершину неба. Гималаи могут быть выше, но им нет ничего, что могло бы сравниться с перпендикулярными стенами южноамериканского хребта.
Мы осторожно ехали по узкой тропе, проложенной в склоне горы дорожными строителями инков, зигзагообразно преодолевая провалы глубиной в милю в системе, которая не только высоко оценивала инженерное искусство индейцев, но и их военную дальновидность. На тропе не было места, которое не могло бы попасть под перекрестный огонь как минимум с двух позиций. Он был построен для засад.
«Пойду посмотрю на эдельвейс», - сказал я телохранителям Белкева.
"Эдельвейс?" - воскликнул Белькев. «Здесь нет никакого эдельвейса».
"Я найду", - сказал я,
оставил своего пони и взобрался на скалистую гору. Я был в лучшей физической форме, но мое тело все еще было приспособлено к уровню моря, и вскоре стало хватать ртом воздух. У индейцев были не только аномально большие легкие, но и повышенное количество красных кровяных телец, что обеспечивает им особенно быстрое и эффективное распределение кислорода по тканям тела. Тем не менее, я поднялся на высоту в сотне футов над тропой и двинулся вместе с группой Белькева вниз, мои легкие требовали воздуха.
Если устроить засаду, то она должна быть устроена с высокой стороны холма. Для начала проще сбить. Что еще важнее, у одного из выносливых индейцев Ауканкильчи было бы гораздо больше шансов сбежать в гору именно по той причине, что у меня были трудности с передвижением по горизонтали.
Были моменты, когда мне казалось, что я иду по вершине мира, и я знал, что это еще один эффект недостатка кислорода. Я видел людей подо мной верхом, как будто не в ту сторону телескопа, а за ними круто спускались Анды, где далеко внизу было только пятно. Я сел отдохнуть на выступе скалы и лениво стал осматриваться.
Я до сих пор не знаю, почему я заметил скрюченную фигуру. Она была примерно в трехстах ярдах от меня и неподвижна, как камень, но я сразу понял, что это было. Я знал, что как только вьючная лошадь Белькева переместится в пределах досягаемости, фигура использует винтовку с оптическим прицелом. Я знал это так же хорошо, как знал, что не смогу вовремя добраться ни до фигуры, ни до Белкева, чтобы что-то изменить. Я вытащил «люгер» из куртки, намереваясь сделать предупредительный выстрел, и замер. Лошадь Белькева медленно двигалась по одному из бесчисленных зигзагов, и внезапный звук выстрела мог спугнуть лошадь и всадника с крошечной тропы.
