— Мужик, ты чего…— нерешительно произнёс Сашка и чуть было не двинулся его поднимать, но «слесарь» на секунду поднял голову, и снова по нервам как ножом полоснуло знакомым омерзительным ощущением. Словно внутри извивающегося на тропинке человека сидел кто-то и с холодным интересом смотрел на мир через его глаза.
Воронков шагнул в сторону, вляпавшись при этом в покрытую радужной масляной плёнкой грязь, и обошёл продолжающего бесноваться человека стороной. Тот попытался подняться, но вдруг замолк и, словно выключенный, повалился обратно наземь. Сашка попятился, но тело человека, или кем там «он», или «оно» было, продолжало оставаться неподвижным.
До дома Воронков добрался практически на автопилоте, совершенно не воспринимая окружающее. Ощущение опасности сделало его чувства настолько обострёнными, что сознание отказалось обрабатывать весь объём поступающей в мозг информации и предоставило заниматься этим подсознанию. Поэтому, когда гулко хлопнула дверь квартиры и напряжение отпустило, Сашка словно вынырнул из тумана.
— Как же я домой-то шёл, а? — он помотал головой, пытаясь вспомнить. Из всей обратной дороги память сохранила только один эпизод: тётка на лавочке, пустая коляска и беспечно разгуливающий вокруг неё ребёнок. Сашка проходил мимо, и в этот момент лицо ребёночка стало серьёзным, бровки нахмурились и, указав пальчиком прямо на него, младенец громко и отчётливо сообщил:
— Гага!
Мало того, что Воронков вздрогнул, так ведь ещё и тётка наклонилась к своему подопечному и взволновано, даже с испугом, переспросила:
— Гага?
И у Сашки создалось полное впечатление, что ребёнок сумел-таки разглядеть крадущуюся следом за ним непонятную и неприятную «гагу».
А остальное… Вроде были какие-то улицы, встречались какие-то прохожие, кто-то время спросил — но что и как происходило, более-менее точно рассказать не получилось бы и под дулом пистолета. Даже такого, как «Мангуст».
Сашка поколебался и вынул из тайника оружие. Как и в предыдущие разы, тяжесть грозного и в то же время изящного пистолета в руке здорово успокоила его.
«А то…— хмыкнул он.— Не будь пушки, ещё неизвестно, чем бы для меня окончился ночной телесеанс! Да и сейчас, на свалке, будь она со мною, может и не перетрухал бы так? Эко я — словно наркоман, право дело… Без „Мангуста“ в руках раскисаю сразу, зато с ним — ух! Орёл комнатный…»
Воронков присел на диван и попытался рассуждать спокойно. Само собой, что пушка придаёт человеку некую уверенность в себе. Хотя предыдущие изделия настолько сильных чувств, как сейчас «Мангуст», и не вызывали, но тогда и не происходило ничего похожего на нынешние события. Нынешние и дальнейшие — в том, что эти «дальнейшие» неизбежно будут, сомнений почти не было. Так что выбор прост: идти навстречу судьбе с голыми руками, в лучшем случае с приблудной желязякой наперевес, или же с хорошо и любовно сделанным оружием.
