Тропинка обогнула угол турбинного зала, нырнула под толстую плеть трубопровода и повела Воронкова вдоль свалки металлолома. Мания или не мания, но если кому-то он нужен, то этот кто-то может вполне засесть хотя бы вон за той порыжелой цистерной на коротких ножках. А кроме как мимо неё, тут не пройти…
«Эх, висел бы под плечом „Мангуст“, может, и не мучили бы дурацкие мысли!» — досадливо воскликнул про себя Сашка, и в ту же секунду трусивший впереди Джой остановился и тихонько зарычал.
В щели между землёй и брюхом цистерны угадывалось какое-то движение. Воронков быстро оглянулся, приметив подходящую железяку, поднял её и пару раз кинул из руки в руку. Да, не томагавк Оцеолы, но сойдёт.
— Ну? — негромко спросил он. Тот, кто прятался за цистерной, передвинулся к её краю, потоптался на месте, а потом вышел на тропинку.
«Вот так засада!» — Воронков чуть было не рассмеялся в голос: дорогу ему загораживал помятый мужичонка с седой редкой щетиной на лице. Замасленный ватник, шапчонка а‑ля почтальон Печкин, солдатские галифе с кирзачами — то ли бомж, то ли местный слесарь в рабочей одежде. Но при всей привычности образа что-то в мужичонке было не то, только вот что? Сашка деланно-беспечно покачал у бедра железяку, шагнул было вперёд и вдруг вновь остановился, поняв, что в облике «слесаря» было непривычным.
Глаза. Глаза этого человека были словно нарисованы на круглых эмалированных кусочках жести и уже потом вставлены в глазницы. Смотрели эти ненастоящие глаза отстранённо и недобро, и теперь Воронков этот взгляд узнал.
«Так… Значит, ребята куколками баловаться перестали и взялись за дело серьёзно!» — подумал он и тут же сообразил, что так ему следовало подумать ещё вчера, разглядев пустые зрачки «жениха» с экзотическим пером. Кого конкретно надо подразумевать под «ребятами», Сашка сейчас не задумывался — не до того. С этим бы разобраться.
Он на секунду скосил глаза: рыжая грива Джоя была встопорщена, клыки обнажены — пёс тоже ничего не забыл.
— Ну? — повторил Воронков уже громче, ощущая, как в его душе страх превращается в злость.
«Слесаря» словно скрутило. Он бухнулся на колени и резво пополз к Воронкову, вытянув руки и истерически выкрикивая, а вернее сказать «вывизгивая», бессвязные слова:
— Отдай! Продай! Что хочешь проси! Всё будет! Денег миллион! Миллиард! Не губи! Спаси! Продай! Иди сюда!
Сашка отшатнулся — он ожидал чего угодно, но только не этого. Джой тоже явно был озадачен, хотя и продолжал стоять в угрожающей позе. А «слесарь», не доползши до Воронкова метров двух, бухнулся ничком и продолжал кричать примерно то же самое куда-то под себя и вниз, словно желая доораться до шахтёров. В такт крикам его тело содрогалось, как в припадке.
