Теперь переулок петлял между домами, освещённый разве отблесками света из окон квартир, владельцы которых ещё не обзавелись плотными шторами. Таких было немного, а фонари в этих местах повывелись ещё два года назад. Воронков передёрнул плечами — как бы в лужу не вляпаться! Впрочем, уже недалеко — вон уже показался тёмный и мрачный куб поликлиники, за ним будет поворот, ещё метров сто по прямой, а там и проспект, от которого до дома рукой подать.
С трудом разглядев очередное разливанное море глубиной по щиколотку, Сашка нацелился перемахнуть и через него, но тут его словно приморозило к месту, он так и замер с поднятой ногой. Вокруг возникла и сотрясла мир тягучая дрожь, которую он ощутил всем телом, и почему-то в мозгу возникла аналогия — суслик, на которого упала тень ястреба. «Пусть боимся мы волка и сову» застряло в горле, перехваченном спазмом страха. Мелко звякнули окна в окружающих домах, и тут же всё заглушил гулкий скрежет, обрушившийся со всех сторон. Захотелось втянуть голову в плечи или забиться в какую-нибудь щель…
«Ну вот и началось…» — промелькнула у Воронкова мысль. Он быстро огляделся по сторонам и лишь потом, глянув вниз, понял, что всё-таки встал ногой в лужу. Вокруг было тихо.
«Шалят нервишки-то? — подбодрил здравый смысл.— Ничего удивительного — после такого-то дня. А надо воспринимать всё проще: мало ли в городе звуков разных бывает? Вот так, сглотнуть этот противный комок, восстановить дыхание и марш вперёд. Почему стоим? Стыдно, товарищ лейтенант запаса!»
Чёрта с два стыдно! Страх прочно угнездился где-то в спинном мозге, а тот знал толк в простых инстинктах и в гробу видал все логические построения. «Сматываемся отсюда»,— властно приказал инстинкт, и Сашка с ним спорить не стал. Сматываться так сматываться, но только не с глазами по семь копеек и криком «Караул!», а спокойно и деловито…
Осторожно ступая, он выбрался из лужи, мягко двинулся вперёд и, тут же вздрогнув, снова замер, заметив краем глаза какое-то движение. Что-то, что было на миллионы лет старше самого первого человека, заставило его снова застыть и всмотреться в темноту до рези в глазах.
Где-то за первым из двух домов, тех, что слева, горела одинокая лампа. То ли фонарь перед подъездом, то ли ещё что-то такое. Его тусклый желтоватый свет выплёскивался через проход на улицу, и, косо отрезанный углом дома, он делил маленький кусочек пространства на две части.
Справа лежала освещённая реальность. Материальная и обычная: стена, грязный асфальт, узкая полоска земли, два кустика на ней, в ветвях одного из них запутался рваный полиэтиленовый пакет.
