Запах не лжет. Твой человек убил нашего вожака. Твой человек убивал в лесу нашу пищу. Теперь твой человек оставляет железные зубы для наших братьев. Мы убьем его.
— Он сделал это… сам? — тихо спросила я.
Он и еще пара. Если сунутся в лес — убьем и этих.
Капкан поддавался неохотно — уж очень был крепок, а озябшие пальцы плохо слушались и неловко скользили по заледеневшему металлу. Наверняка Хакон смастерил… А он любые вещи делает на совесть.
Горячее дыхание волчицы касалось моего лица — ей было больно, но она молчала, даже не скулила. Хорошо хоть не пытается кусаться.
Я поднялась и посмотрела в глаза вожаку.
— Сейчас найду палку покрепче и освобожу вашу сестру. Но вы не должны убивать моего человека. И вообще людей. Я запрещаю вам.
Огромный волк ощерил пасть, короткая шерсть собралась складками на вытянутом широком носу.
Мы долго терпели, двуногая сестра. Нас убивают — мы убиваем. Не смиримся.
— Зачем вы подходите к нашему жилью? — почему-то не испытывая страха, я шагнула к нему. — Живите в лесу. Не будете подходить близко — вас не будут трогать.
Твой человек убивал в лесу нашу еду. Мы взяли вашу. Это справедливо.
— Это неправильно, — я сердито качнула головой. — Если продолжите вредить людям, на вас продолжат ставить капканы. Уходите в лес, подальше от людей, и все останутся живы.
Вожак не ответил, злобно глядя на меня, и я вспомнила о том, что другой волк терпеливо ждет моей помощи. Поторопилась отломить сук покрепче от ближайшей молодой осины и вернулась к волчице. Осторожно просунув сквозь зубья палку, с ее помощью поддела створки и разжала капкан. Волчица отпрыгнула в сторону, поджав лапу, и тут же принялась ее вылизывать, окруженная взволнованными собратьями.
— Ее лапу надо залечить, — сказала я, обращаясь к главному. — Подождите меня здесь, я схожу за мазями.
Твоя помощь больше не нужна, двуногая. Сестра справится, — пронеслись в голове сердитые слова, которые чудились мне в неприветливом рыке.
Не прекращая смотреть ему в глаза, я подошла ближе и встала перед ним на колени. Медленно протянула ладонь и опустила на широкий загривок. Волк был очень недоволен — я видела это по его оскаленной пасти, прижатым ушам и вставшей дыбом шерсти на загривке, но не сделал попытки отойти. По какой-то неведомой мне причине они считали меня своей и повиновались. Временами. Увы, я не имела представления о том, как ими управлять. Я могла лишь использовать свой дар понимать их речь и говорить с ними.
