Старику явно стало хуже. Затвердение, которое еще вчера прощупывалось лишь с правой стороны, теперь переместилось на весь низ брюшины, причиняя Гиллю острую боль. Я разволновалась, ведь в книге о таком не было сказано. Или я не дочитала нужные страницы до конца?
Но выбора у меня не оставалось: решение принято.
Гилль с трогательной улыбкой попрощался с дочерьми, бодрясь и утешая их тем, что вскоре проснется без части живота, но живой и здоровый; после я напоила его отваром дурман-травы. Пока он засыпал, я велела дочерям вскипятить крепкого вина и воды, а также принести чистой ткани на лоскуты. Шелковые нитки, иглу и ножницы я захватила с собой.
Когда все было готово, старик Гилль уже мирно спал. Ирах сидел в изголовье его кровати и время от времени гладил седые волосы спящего друга. Мы помолились: я старым духам, Ирах и женщины — своему богу. Марта выпроводила охающую и роняющую слезы мать на кухню, чтобы не мешалась.
— Да направит Создатель твою руку, Илва, — шепнул Ирах напоследок.
Глубоко вздохнув, я твердой рукой сделала надрез в том месте, которое было указано в книжке. Но лишь только открылась взгляду брюшина, моя рука мелко задрожала: все было не так, как обещала тщательно срисованная картинка. Тот отросток, который мне следовало перетянуть и отщипнуть, был разорван. Из открытой раны на животе Гилля в нос ударило зловоние: содержимое отростка вытекло внутрь, перемешиваясь с синеватыми жилами кишок.
— Что это? — в ужасе выдохнул Ирах, зажимая нос.
— Я… не знаю… — дрожащими губами прошептала я. — Наверное, это все надо убрать.
Я еще раз вымыла окровавленный нож водой, прокалила над огнем и смочила в вине. Чтобы добраться до Гиллевого нутра, пришлось сделать еще и поперечный надрез, в сторону от вертикального.
Гриду затошнило, и она выбежала во двор, увлекая за собой племянника Оле. Пока не сбежала и побледневшая как полотно Марта, я заняла ее делом:
— Рви ткань на лоскуты.
Сперва я сделала то, что намеревалась, убрав отросток и как следует перетянув остаток кишки у основания. Затем небольшими лоскутами, смоченными в горячем вине, я принялась вычищать кишки Гилля, очень сомневаясь, что мне удастся справиться со свалившейся на меня бедой. Казалось, этому не будет конца: я один за другим бросала свернутые в комочки куски ткани в воду, а бледная Марта, сцепив зубы, подавала мне чистые.
— Не пора ли его зашивать? — бормотала она, стараясь прикрыть нос. — Как долго он сможет лежать так со вспоротым животом?
