— Дерьмо Создателя! — в сердцах выругался Энги и, покачиваясь из стороны в сторону, наклонился за злополучным поясом.
Пожалуй, Создатель крепко разобиделся на него за гневливую брань, поскольку, разгибаясь слишком резво, богохульник едва не снес головой угол стола.
Звериный рев сотряс горницу, вслед за ним раздался дикий грохот — стол, посмевший вступить в единоборство с хозяином, отлетел вверх тормашками к остывающей печи; заслонка с оглушающим лязгом свалилась вниз. Тлеющие угли весело полыхнули, неожиданно получив толику воздуха, и осветили горницу тусклым светом. Я не выдержала и вскочила с лежанки, поймала руку дебошира на излете и попыталась заглянуть ему в глаза.
— Энги! Да что с тобой творится?
Он пошатнулся, цепко схватил меня за плечи — то ли опираясь, то ли захватывая в плен — и наклонился ближе, будто хотел получше разглядеть мое лицо. Крепкий винный дух перешиб мне дыхание.
Он пошатнулся, цепко схватил меня за плечи — то ли опираясь, то ли захватывая в плен — и наклонился ближе, будто хотел получше разглядеть мое лицо. Крепкий винный дух перешиб мне дыхание.
— Что, — он громко икнул, — успела спровадить?
— Кого?
— Уж не знаю… кто к тебе таскается… пока хозяина… на порог не пускают…
— Духи небесные, Энги! — я попыталась вывернуться из мертвой хватки. — Что ты говоришь? Никто ко мне не таскается!
Его снова качнуло; стало страшно, что огромное тело упадет на меня и придавит всем весом. Я уперлась кулаками в твердую грудь — и поддерживая его, и защищая себя.
— …на телегах… ездит…
— Энги, опомнись! Люди ищут у меня исцеления!
— Кто это был? — рявкнул он, разом сминая мою хлипкую защиту и подгребая меня к себе. В потемневших глазах плескались обида и гнев.
— Энги…
— Говори, девка! — он встряхнул меня, будто молодую яблоню, и теперь стало по-настоящему страшно.
— Я не могу… Мне нельзя…
— Говори! — его лицо теперь было так близко, что можно было ощутить кожей его тепло. В страхе я закрыла глаза. — Кого от меня прятала?
— Энги… — шептала я, не смея открыть глаз и чувствуя его хмельное дыхание у самых губ.
Взрыкнув — вот-вот укусит, что дикий зверь — он лишь сомкнул ручищи за моей спиной и захрипел в ухо:
— Не смей меня из дома гнать!
— Я не буду, — всхлипнула, — прости, я не могла… Тебе нельзя было…
— Это мой дом!
— Твой, Энги… Отпусти…
Он хрипел и рычал, слегка пошатываясь на широко расставленных ногах и качая меня вместе с собой. Вцепившиеся в каменную грудь пальцы ощущали, как гулко и быстро бьется могучее сердце Энги; лицо горело под жарким дыханием — щека, висок, глаза… Горячие ладони елозили по моей спине, комкая лен ночной рубашки. От страха пересохло в горле: если он совсем потеряет разум, я пропала…
